- Он здесь?
- Чуть пониже. Если нажмешь посильнее, почувствуешь голову.
- Я не буду нажимать, боюсь повредить его.
Ладошка двигается вверх-вниз, обводя уже ощутимые сквозь материнское тело контуры младенца. Королева словно прислушивается к своим ощущениям, резко приподнимает голову, задерживая руку в самом низу, между ног Солы, сильно сжимает. Она понимает, что этим младенцу не навредишь, а Соле достаточно больно. Вон как побледнела и хватает ртом воздух.
- Сола, ты отдашь его мне.
Сола от неожиданно прорвавшейся боли даже не может ответить. Откидывается на кресле назад, пытается стряхнуть сжимающую низ живота руку.
- Ты отдашь его мне, слышишь? Он будет воспитываться во дворце, а не в вашем змеючнике. Это приказ королевы.
- Да. Отпусти. Как хочешь, — выдыхает Сола сквозь рвотные позывы. Ей уже наплевать на королеву, на то, что ковру в этом кабинете более тысячи лет и что, якобы, он помнит саму королеву Лулуллу. Она просто падает на четвереньки, чувствуя, как то немногое, что ей удалось запихнуть в себя утром за завтраком, выходит наружу, вместе с горькими кровяными сгустками, и что такие же кровяные сгустки текут у нее между ног. Голос королевы она слышит как через плотный туман, уже не голос, а дикий животный крик. Так кричат в осеннюю пору рогатые жабы на эсильских болотах, когда им становится так же страшно и холодно, как сейчас Соле, и, если они не успевают спрятаться, то они замерзают, гибнут, потому что, так же, как Сола, они не могут жить в этом всепоглощающем холоде.
4 мая 1503 года со дня пришествия королевы Лулуллы
Лорд-канцлер с траурной лентой на волосах вошел, посмотрел исподлобья, сел, не спрашивая разрешения, закинул ногу на ногу. Говорить начал так же, как сел, не испрашивая позволения своей госпожи — королевы Аккалабата.
- Я не собираюсь выяснять отношения по поводу того, кто ее убил.
И королева спустила, позволила ему эту дерзость, пошла на поводу у лорд-канцлера, хотя ей больше всего на свете хотелось сейчас встать, и запустить туфлей в это надменно усмехающееся лицо, и закричать так, чтобы все слышали: «Ты! Ты ее убил!» Не встала, не закричала, потому что знала: «Я. Я убила ее». Но смотреть на лорд-канцлера сил все-таки не было, поэтому рукой обреченно шевельнула, мол, делай, что хочешь, и продолжила перебирать золоченые кружева, только что прибывшие из дариата Кауда. Отправленные ей в подарок леди Эллой Дар-Кауда, еще не знавшей, что она убила ее сестру.
- Вы не почтили своим присутствием похороны, — лорд-канцлер не осуждает, он констатирует факт. — Все-таки она была Вашей первой фрейлиной. Это будут обсуждать. Что прикажете мне отвечать на вопросы?