А я, уже почти привыкнув, что все мои собеседники говорят о «такой стране», о Гитлере и воровстве, обратил внимание на руки полковника: они были подвижны и выразительны — пальцы активно двигались, разглаживали бумагу, разминались, похрустывали; полковник часто сгибал фаланги, смотрел на ногти, шевелил пальцами, как будто даже любовался ими…
Он поговорил еще немного:
— Да, воры-люди… Даже пословицы оправдательные выдумали, вот, вчера генерал Блюдоплахов говорил: у своего гумна всяка свинья умна… хе-хе, можете записать…
— О, хорошо. А гумно — это что? От «умно»?
Полковник усмехнулся:
— Совсем наоборот… Это… это такое место, где свиньи живут… где им хорошо… гумно, где говно… — Вдруг шевеление пальцев прекратилось, улыбка перешла в гримасу, а полковник раздумчиво произнес, наблюдая за мной: — С визами-то всё в порядке… Да вот с другими делами что-то не совсем ясно… Вы где остановились?
— В гостинице, тут… Направо пойдешь, налево пойдешь… Соловей… Щит… «Центральная»…
— А зачем вам в номере немецко-персидский разговорник нужен? С кем вы беседуете с его помощью?
Это меня удивило.
— Я недавно купил… начал учить… важный язык… А что, запрещено?
Руки полковника побегали по кромке стола, побарабанили, поерзали:
— Да? Важный? Для чего, для кого?
— Для лингвиста. Мы на семестр-два… разного языка, надо понять структур… Я делал курс японского, шведского. В гимназии — латынь, сейчас персидский начал, английский знаю… французский могу со словарём…
Полковник удовлетворенно разгладился:
— О, браво… Сколько языков знаешь — столько раз ты человек… Я разговариваю с многоликим человеком… Эрудит! Ну и немецкий, разумеется?
— Конечно, Hochdeutsch[13]…
— И баварский? — Полковник заинтересованно сделал руками волнистые движения: — И с жителями… э… региона можете разговаривать?
— Да, знаю диалект… мои гроссэлтерн… большие родители… бабушка и дедушка в Баварских Альпах живут-поживают…
— Ах, как звучит заманчиво! Скажите пожалуйста! — И он начал интересоваться, сколько может стоить дом в Баварских Альпах и понимаю ли я юридическую терминологию, а то вот он учился на юрфаке, а теперь всю латынь забыл, потому что всю жизнь пришлось говорить на мате: — К сожалению, этот язык лучше всего понятен был моему контингенту… хотя еще помню, вот: mea culpa… моя вина, vox populi — голос народа… или magnus homo — большой человек.
Я ответил, что насчет домов не знаю, а в бумагах да, разбираюсь, немецкий канцелярит знаю, отец учил, у нас в Баварии мужчины должны заполнять бесконечные бумаги и уметь понимать этот иезуитский, громоздкий и особый язык, который женщины, как правило, понять не могут.