Пожирающее адское пламя — ничто иное, как Божья Любовь, отвергнутая страдальцем. И пример тому — Евгений: он поэтому и пустился во все тяжкие, поэтому и познал муки адовы. Таким извилистым путем шел в поисках Бога, Которого, как ему казалось, «найти» невозможно, испытывая неутолимую жажду ко Господу, сквозь боль, мрак и отчаяние уверился он и в Его присутствии. Так же описывает и блаж. Августин свою неприкаянность в молодости: «Презрел я покой, и уют, и путь гладкий без капканов. Снедал мою душу голод, по Тебе, Господи».
Пережитого ада Евгений никому бы не пожелал. Он говорил потом, что о многих грехах, которые он познал в этом аду, и упоминать‑то страшно, ибо слово о грехе, выпущенное на волю, может снова воплотиться в грех. Последуем его совету и оставим их описание во мраке, где им и место.
Когда благодатью Божией облекся Евгений в нового человека, прежняя греховная оболочка, столь чуждая его душе, отпала навеки, и он без сожаления схоронил ее. А пережитый ад: греховная жизнь, бессмысленность существования, отчаяние — всё то море бед, в котором тонет Америка и весь мир, сослужили хорошую службу. Окунувшись, как, пожалуй, никто из современников, в пучину нигилизма, он сумел решительно восстать против него, так как познал его очевидное зло. Оказавшись некогда в первых рядах ниспровергателей укладов и традиций христианства, он вскоре окажется в первых рядах тех, кто их воссоздает.
Всякий отход от истины в малом никоим образом не колеблет равновесия в большом. Ибо нет силы, способной раз и навсегда перевесить Истину.
Рене Генон.
ВСПОМИНАЯ СЛОВА Конфуция, Евгений вопрошал: «Хочешь, расскажу, что такое знание? Если тебе знакома вещь, допусти, что знаешь ее, если незнакома — допусти, что не знаешь. Это и есть знание».
«Он знал вдоль и поперек каждый свой недостаток, мало кто из людей так изучил себя, — отмечает Алисон. — Несмотря на некоторый интеллектуальный снобизм в молодости, он первым среди сверстников понял: всё познанное им — ничто перед истинной мудростью, которую он называл «прозрением природы вещей». Еще в Помоне, в реферате по философии он писал: «Автор этой работы признает, что знаний на метафизическом уровне не достиг. Природа вещей непостижима разумом в принципе. Требуется иной взгляд, иной подход человека к сущему. Какой? Может, посредством чувств, интуиции. Сказать определенно не берусь».
Библиотека Академии располагала большим собранием книг по религиозной философии. Евгений не упустил возможность и занялся серьезным изучением философов–метафизиков, пытавшихся подступиться к истинной мудрости и рассказать о ней. Они прекрасно понимали, что результат поиска несоизмерим с самой мудростью. Эвлин Андерхилл, Эрнест Фенелоза и их сподвижники давали Евгению пищу для ума. Среди этих ученых заметно выделялся один француз–метафизик, Рене Генон, скончавшийся в Каире, когда Евгений еще учился в школе. «Я с великой охотой проштудировал все его книги, какие смог достать», — вспоминает Евгений. Одни он раздобыл в английском переводе, иные прочитал в подлиннике.