Рослин прибирала за доктором.
— Медсестре не пристало выносить суждения о таком человеке, как доктор, — парировала она с улыбкой.
— Меня можно испугаться, мисс Брант? — спросил он ее.
— Страшно только в том смысле, что в ваших руках находится жизнь других людей, — ответила она. — Каждому непосвященному страшно перед лицом знаний и навыков врача.
— Ну, вас-то как раз непосвященной назвать нельзя, сестричка! — И он уважительно с улыбкой посмотрел на Рослин. — Вы исключительно владеете своим ремеслом.
— Спасибо, доктор. — На Рослин был белый халат специально для нее принесенный доктором Сулейманом, и он ей очень шел. — Нанетт так добра ко мне, что я рада, что теперь могу хоть что-то сделать для нее.
— Боже правый, ну как же независимы эти британцы!
— И она чисто по-гальски воздела руки к небу. — Вы посмотрите, только теперь это дитя счастливо! Она отплачивает мне за то, что я когда-то сделала для нее!
— Ну, будет вам, Нанетт. — И Рослин принялась деловито поправлять подушки в изголовье. — Вы сейчас переутомитесь и не сможете принять посетителей.
Даже будучи больной и лежа в постели, Нанетт хотела выглядеть настоящей женщиной. После ухода доктора Сулеймана она причесалась и привела в порядок лицо.
— Если я буду бледной и непричесанной, то я обязательно расстрою своих внуков. — Нанетт внимательно изучала свое отражение в зеркале, которое держала Рослин. — Эта ночная рубашка — не самый шикарный наряд, не правда ли? Ты знаешь, на свадьбе у меня было небесно-голубое шелковое платье. Это был любимый цвет моего мужа. Он говорил мне, что мои глаза даже ярче голубого неба пустыни!
— Они просто восхитительны! — уверяла ее Рослин.
— Мужчинам нравится, когда у женщин красивые глаза, — улыбнулась Нанетт. — У тебя они огромные и просто обворожительные, малышка! Это твое истинное сокровище!
— Но ведь это серые глаза ведьмы! — С легкостью произнесла Рослин. — Мне нужно быть очень осторожной, чтобы не навести на кого-нибудь порчу.
И в тот же момент в дверь постучали. В комнату вошел тот, кто сказал ей о том, что у нее серые глаза ведьмы.
Хотя в комнате Нанетт было великое множество цветов, он принес еще один, в горшке. У растения были сиреневато-малиновые цветы. Он направился прямиком к кровати Нанетт и, склонившись, поцеловал ее в щеку.
— Спасибо за цветок, Дуэйн, и пожалуйста, садись!
Ты такой высокий, что я могу сломать шею, если мне придется смотреть на тебя, пока ты стоишь, мой дорогой!
Он опустился на стул, который подозрительно заскрипел под тяжестью его тела.
— Я чувствую себя как слон в посудной лавке, — и он метнул взгляд в сторону Рослин. — Как ведет себя ваша пациентка, сестра? Не причиняет ли она вам хлопот?