Когда пришло время везти Рослин домой, Дуэйн попросил Дауда распорядиться, чтобы в конюшне оседлали лошадь. Рослин вся сжалась, когда услышала, что Дуэйн упомянул только одну лошадь. Она напряженно смотрела на него, пока он закуривал сигару.
Солнце ярко освещало медь его волос, а крепкий дым окутывал лицо.
— Даже если бы умели ездить верхом, я бы не стал рисковать отправлять вас одну на берберском скакуне, — с нарочитой медлительностью проговорил Дуэйн.
— А разве мы не можем пройти пешком? — слабо попробовала возразить Рослин.
— Я и так потерял много драгоценного времени сегодня утром, мисс Брант, — с усмешкой поглядывал на нее Дуэйн сквозь дым сигары. — Нет причины для тревоги. Берберские кони — порода легко возбудимая, я же хорошо умею с ними управляться. Чего вы боитесь?
Ему и без вопросов все было ясно: к столу подошла собака, она все еще остерегалась Рослин, и только, когда она с удовольствием принялась за остатки кебаба с ее тарелки, наступило явное облегчение.
Во дворик привели берберского коня в седле. Он был бежевого цвета с темно-золотистой гривой, лоснящейся на солнце. Он все никак не мог успокоиться, пока к нему не подошел Дуэйн и не потрепал его по грациозно изогнутой шее. Он говорил с ним по-берберски, затем повернулся к Рослин, которая уже подошла к ним и, кажется, боялась лошади гораздо меньше, чем хозяина.
— Лекна и не почувствует вас на спине, так как вы весите не больше, чем мой плащ, который я обычно надеваю, когда отправляюсь по вечерам покататься верхом.
— Ее зовут Лекна? Какое замечательное имя! — Бледная рука Рослин лежала на шелковистой гриве, крепко сжимая ее пальцами. В этот момент Дуэйн без предупреждения подхватил ее и посадил в седло. Уши у Лекны были плотно прижаты к голове, а каждый мускул уже был готов слиться с ветром. Дуэйн одним прыжком оказался в седле позади нее и взял поводья, так что Рослин оказалась в его крепких объятиях.
— Ну что, готовы? — спросил он.
Она кивнула. Оказавшись в его объятиях, Рослин даже вздохнуть не могла. Плечом она чувствовала прикосновение его груди, твердой и сильной, ощущала биение его сердца.
Лошадь пустилась легким галопом и, миновав сводчатые ворота внутреннего дворика, они оказались среди финиковых пальм, где их словно крылом накрыла зеленая прохлада. Рослин сидела, не шелохнувшись, она боялась прикосновения его вздымавшейся груди у нее за спиной.
Это естественное ощущение близости тела другого человека делало Дуэйна менее грозным, но в то же время не давало Рослин успокоиться.
— Какие высокие здесь деревья, — все еще нервничая, сказала она.