Солнце нещадно палило над пустыней. Скоро они проехали мимо черных палаток, стоящих вокруг скважины. Неподалеку стояли верблюды и жевали колючки, как будто бы это была сочная и мягкая трава, рядом блеяли овцы и козы. Вокруг воды с кувшинами суетились женщины, их бедуинские лица были закрыты чадрами. Мужчина разделывал мясо рядом с палаткой — все это напоминало библейскую сцену, не изменившуюся за прошедшие тысячелетия.
Возможно, что точно также шли по пустыне Мария и Иосиф, подумалось Рослин. И точно также, их гостеприимно встречали бедуины.
Изабелла сказала, что настоящие арабы совсем не похожи на шейхов из фильмов и романов.
— Надеюсь, что совсем не похожи! — вступил в разговор Дуэйн. — Это — настоящие люди, мужчины и женщины, высеченные из огня и воды своей земли. На самом деле, шейх в пустыне немногим отличается от пастуха. Это — кочевник, который открывает глаза впервые в жизни в палатке, женится на девушке из своего племени, редко беря в жены вторую, не говоря уже о третьей или четвертой. Небо для него — крыша, песок — его пол, кровать, и, в конце концов — его последний приют.
— Ты говоришь о них так, Дуэйн, как будто бы ты им завидуешь, — насмешливо и иронично рассмеялась Изабелла. — Уж не хочешь ли ты сказать, что подобная жизнь тебя привлекает?
— Конечно, привлекает, — ответил за брата Тристан, подмигивая Рослин. — Дуэйн — примитивный человек, ему мало что нужно, не так ли, кузен?
— Верно, — в его голосе чувствовалась усмешка. — С самого детства я много проводил времени с индейцами в джунглях, у них я научился ловить рыбу, метить дорогу, ходить на плотах по быстрым рекам. Это была настоящая жизнь.
— Ты жалеешь, что уехал? — Тристан достал сигареты. Рослин покачала головой, отказываясь, а Изабелла, которая не курила, чтобы не повредить голос, взяла одну для Дуэйна, прикурила ее и вложила ее в губы Дуэйна. Затянувшись, он выпустил дым, который вместе с дымом от сигареты Тристана образовал облачко у них на головами.
— Иногда меня одолевает неукротимое желание почувствовать запах дымящихся шариков дикого каучука, — признался Дуэйн. — Откусить мясистую папайю, отведать рыбы, приготовленной в листьях банана. На одном из участков плантаций мы выращивали фасоль тонка — боже, какой это был аромат! Мы охотились на пак, тихих как пауки, на кайманов. А какое замечательное блюдо — хвост аллигатора!
— Прекрати, Дуэйн, — с отвращением произнесла Изабелла.
— Но это так, моя дорогая, — заговорил он в своей манере. — Джунгли — это рай дьявола, и я чувствовал себя там, как дома. Я восхищался потоками дождя, ощущая себя водопадом, меня приводил в восторг гром языческих барабанов, а заходящее солнце окрашивало реки в цвет красного вина. А индейцы пели на своем языке «Ллора, ллора, корозон!»