— Так вот, я приготовил лекарство для Изабеллы, и она выпила его у меня в комнате. Она уже направлялась к себе, как тут в коридоре повстречалась с вами. Вы увидели ее в соблазнительном пеньюаре, с распущенными волосами.
Так что ничего удивительного нет в том, что вы, мисс Кошечка, могли обо всем этом подумать.
— Вчера вечером я не притронулся к вам, потому что хотел, чтобы вы решили, что у меня другой вкус. И вообще, для меня защищать вас, абсолютного ребенка, в ночи — в этом было столько новых ощущений. К тому же я не хотел, чтобы вы подумали, что привлекательны для меня.
— Но ведь я ничего такого не делала, — запротестовала Рослин.
— Нет, но вы решили, что мой кузен может предположить, что вы неотразимы.
— Да, в отличие от вас, — Рослин опять покраснела, — он ко мне расположен.
— И раз это так, то здесь обязательно должна присутствовать ревность, не правда ли?
Рослин утвердительно кивнула.
— Такова человеческая природа.
— Эта наша природа постоянно представляет для нас проблему, — сухо заметил Дуэйн. — Мы не понимаем самих себя, так же как не понимаем других. И если бы мы не были загадками для самих себя, то вчера ночью вы бы восприняли меня, как старшего брата, и ни секунды бы не раздумывали над чем-то другим.
— Дело в том, — и она грустно рассмеялась, — что вы никак не напоминаете мне брата.
— А как же я по-вашему выгляжу?
«Как гром и молния, — подумала про себя Рослин. — Как все, что связано с джунглями и пустыней».
— Вы очень твердый, и знаете это, — вслух сказала она. — Вы не обладаете качествами Тристана и вашей бабушки, в присутствии которых чувствуешь себя легко и свободно.
— Прошу прощения, что это так, но вы не должны забывать, что я не чистокровный отпрыск. Я смесь французской сучки и английского бульдога, а их дитя не могло быть ничем иным, кроме как тем, кого вы перед собой видите. А временами, и вам это, видимо, хорошо известно, мой лай больнее, чем мой укус.
Она улыбнулась, но где-то внутри она почувствовала, что в этом не было ничего смешного. Широко раскрытыми, полными удивления глазами, смотрела на Дуэйна Рослин.
Резко отпустив ее, он сказал, что пора подниматься наверх.
Солнце поднялось еще выше, и поверхность озера отливала теперь металлическим блеском. В воздухе было слышно жужжание каких-то насекомых, привлекаемых спекшейся грязью и остатками живности на берегу. Рослин не переставала отмахиваться от назойливых мух, а Дуэйн в это время отбрасывал с прежней дорожки камни, облепленные глиной.
Ей было наплевать на его решение, наплевать на собственную безопасность, она совсем не хотела оставаться здесь внизу, атакуемой прожорливой мошкарой и песчаными мухами.