По дороге домой, в Дар-Эрль-Амру, эти слова Тристана эхом отзывались в мыслях Рослин. Тогда, в темноте, Дуэйн с ностальгией говорил ей о дальних краях — о том месте, куда он больше никогда не вернется, потому что слишком болезненными были его воспоминания.
Иногда он приезжал в Дар-Эрль-Амру на чашку вечернего чая с бутербродами. И тогда он беседовал со своей бабушкой, сидя под раскидистым деревом. Нанетт по обыкновению вечерами была в пелерине из оцелота. Временами он смеялся над острыми замечаниями Нанетт, а Изабелла, изнывая от скуки в салоне, выползала на улицу и… совершенно очевидно ревновала его к другой женщине, несмотря на то, что этой другой женщиной была его бабушка.
Тристан из-за рояля бросал веселый взгляд в сторону Рослин, а она вспоминала то воскресное утро на вершине скалы над озером Темсина, когда Дуэйн сказал, что ему бы не хотелось, чтобы об их небольшом ночном приключении стало известно Изабелле. Должно быть, Изабелла Фернао ревнива, если даже бабушка Дуэйна способна вызвать у нее приступы этого сильного чувства!
Но как можно устоять перед чарами Нанетт? Она так щедра и великодушна, так прекрасно умеет пошутить, ее чувство юмора с годами не скудеет.
Каждое утро Рослин приходила к ней в комнату и каждый раз получала от общения с ней огромное удовольствие.
— Я завтракаю в кровати, потому что ленива, — обычно говорила Нанетт. Но бывали моменты, когда она действительно выглядела усталой, а над верхней губой Рослин замечала посинение. Тогда ее охватывала тревога.
— О чем ты думаешь? — спросила ее однажды Нанетт. — О том, что в один прекрасный день твои белокурые волосы станут седыми, а гладкая кожа станет морщинистой? Тебя беспокоит неизбежность старости, дитя мое?
— Нет, если я смогу прожить свою жизнь как вы. — Рослин пыталась скрыть тревогу. Сегодня утром Нанетт выглядела особо бледной и уставшей. Она уже съела свой завтрак и теперь лежала, откинувшись на подушку. Обычно же, после завтрака, она просматривала почту, или же читала последние журналы «Вог» или «Эль».
— То, о чем ты говоришь, зависит от наших воспоминаний, от того, насколько они приятны. У меня их много. Их также много, как цветков на розовом кусте, и каждое мне приятно, иногда с оттенком грусти, но чаще, радости. Мне доставляет радость воспоминание о моем первом триумфе на сцене, когда я стояла по щиколотки в цветах. Очень галантный и достойный молодой человек пригласил меня на ужин — мы ели икру и пили шампанское. Это было еще до встречи с Армандом! Если бы я так и не встретила его, то, наверняка бы, вышла замуж за того достойного молодого человека. Он был дипломатом, а я тогда бы стала яркой звездой парижского общества.