Щеки Елены сделались пунцовыми, она не осмеливалась оспорить то, что и так было известно: ее отец и впрямь принимал у себя кудесников с дикой Руси. Вот и молчала, а с ней умолкли и иные женщины, сидевшие за столом. Только дерзкая Феофано осмелилась спросить: есть ли у самой княгини подобная вода? Может ли она предъявить ее здесь, в Палатии?
— Мне бы тоже хотелось это узнать, — услышала Ольга за собой негромкий мужской голос.
Это был сам Константин Багрянородный. Увлеченные разговором женщины не заметили, как он прошел мимо разделявшей зал колоннады и теперь стоял подле их стола, прислушиваясь к каждому слову. И когда к нему все повернулись, император сделал знак Ольге следовать за собой. Медленно двинулся к выходу, не шел, а шествовал, а все поднялись и провожали его поклонами.
Ольга вышла за императором, они двигались в окружении евнухов и стражей, пока не оказались на возвышавшейся над прекрасными садами Палатия галерее. Здесь Константин жестом велел оставить их одних.
Ольга стояла перед Константином, гордо вскинув голову. Разглядывала его внимательно, а сама думала: «Что, и тебе не терпится изведать вечной жизни? Жить-то сладко. Будь ты в пурпуре или дерюге, а каждый новый день всем дорог. Это любого царства стоит».
— Мне известно, что вы говорите на нашем языке, — произнес Константин, подойдя к белокаменной балюстраде и положив на нее тяжелые от перстней руки. — Поэтому и хотел бы пообщаться с вами без свидетелей. Итак, что истинно, а что ложно в том, что люди на Руси продляют свой век, используя дающую вечную жизнь воду?
Он ждал ответа, но как же отстраненно держался! Даже не глядел на княгиню, будто милость великую оказывал одним своим присутствием. А ведь снизошел же со своего августейшего, наивысочайшего… — или как там еще его называют? — положения автократора до разговора с язычницей с глазу на глаз. Ольга усмехнулась, приблизилась и встала рядом, тоже смотрела на закатное солнце, вдыхая долетавшие из садов цветочные ароматы, смешанные с легким запахом моря. Отсюда, с террасы, оно казалось искрящимся, золотым. Да, хорошо тут было жить… особенно не страшась недугов, не думая о старости… о смерти.
Ольга негромко заговорила:
— Я знаю, что ваши люди уже доложили, как долго я живу. И что была сосватана за Игоря-князя еще до вашего рождения, и что княгиней была в те времена, когда мой названый отец Олег щит на Золотые ворота вешал, а вам тогда, если не ошибаюсь, только три лета минуло.
Ольга сказала это невозмутимо, хотя и почувствовала, как при последних ее словах наивысочайший напрягся, даже задышал шумно. Ее же голос оставался спокойным: