– Знаешь, зачем они отращивают такие длинные?
– Важничают?
– В ушах ковыряют. В PR-отделе нас обязывают знать чужие обычаи. У нас даже специализированные курсы были, – добавила она достоверности.
«Я пьяна, – подумала Клара, смешивая вино с джином. – В последний раз я пила давно… о-о-очень давно», – нашла она себе оправдание.
Между нею и ее соседом определенно проходили какие-то энергетические волны. Под действием алкоголя они замедлились настолько, что Клара стала их замечать. Он был все равно что ее младший брат… все равно что она сама. Будь на пути рейса Пекин – Варшава промежуточные приземления, они бы наверняка прервали полет и выбрали бы направление, совершенно иное, чем первоначальный пункт назначения! Жаркие улицы Дубая – вместо скованного печалью Яцека в безмолвной варшавской квартире… Юлек не упоминал никого из своих близких – он лишь закладывал волосы за ухо и рассказывал анекдоты.
Подали обед. Клара выпрямилась над дымящимся подносом с пригоревшей картошкой – и, смущенная, поняла, что как минимум последний час сидела, склонившись к Юлеку. Ей нравился его запах – в нем была порывистость, смешанная с нежностью.
Юлек одолжил Кларе свой плеер. Поправляя ей наушники, он словно окружил ее своим теплом, своей энергией, своей любимой музыкой.
– Красиво, – признала Клара, слушая концерт. – Что это?
– Бах. Там пять треков. Выбери лучший.
– Я же не разбираюсь, – запротестовала она, узнав, что в свое время он окончил музыкальную школу по классу виолончели.
Самолет вонзился в ночь, свет погасили. Сильная ладонь Юлека была намного больше Клариного лица. Он прикрыл ей веки, затем провел пальцами книзу, к ее губам. Она не знала, как реагировать на этот странный жест; может быть, он снова поправлял ей наушники и у него нечаянно так получилось? Жест неожиданный, но не наглый. Может быть, так он хотел помочь ей вчувствоваться в музыку? А потом по-дружески прикрыл ей рот, веля молчать? А возможно, он на ощупь запоминал ее лицо? Не настолько же он пьян… Да он вообще не пьян. Если бы он задержал руку, она, быть может, прижалась бы к ней лицом, приложила бы его ладонь к своему лбу… «Это он хватил через край, я должна отодвинуться… Но ведь ничего не случилось. Он младше меня, у него такие манеры. Но я… я позволила… позволила, потому что… мне это нужно? Что это – вороватое стремление к нелености?…» Плутая между реальностью и грезами, Клара уснула.
Проснулась она за полчаса до приземления. Наушники упали под кресло. Юлек махал ей из ряда за проходом, разводя руками в знак извинения: ему пришлось пересесть по просьбе скандинавов. Рядом с Кларой собирала свой ручной багаж веснушчатая блондинка и нервничала, успеют ли они в Амстердам. Юлек что-то писал. Свои координаты? Клара была уверена – он поглядывает на нее. «Письмо? – К ней возвращалось сознание после сна. – Нет, я не позвоню ему. – После внезапного чувства родства словно бы наступило похмелье. – Я не говорила о Яцеке, но Юлек видел обручальное кольцо… – Клара не улыбалась в ответ на его взгляды. – Да и вообще, разве произошло что-нибудь особенное?» Она смяла мусор в шарик, собрала пустые бутылки и положила в корзину проходившей мимо стюардессы. Юлек сделал то же самое, потом вырвал исписанный листок и выбросил его вместе с пластиковым стаканчиком. Зажглось табло. Клара пристегнула ремни и сложила столик. Самолет готовился к посадке.