Гроссмейстер рвал и метал, с трудом вынужденный сдерживать свои чувства в присутствии короля. Его величество вместе с супругой, братом, дочерью и всем двором покинул монастырь лишь через три часа, что не улучшило никому настроения, ибо к тому моменту следы беглецов успели простыть. Оставалось лишь бессильно скрежетать зубами и строить планы мести. Не то чтобы сэр Лаймож так горевал о смерти брата Альбы – бывший секретарь одним своим присутствием напоминал о его предшественнике, – но еще никому убийство драконоборца не сходило с рук. Виновных надо было примерно наказать.
Вечером монахи обмыли труп и обрядили его в рясу, завернув в саван и уложив в дубовую колоду. Поскольку при жизни брат Альба был рыцарем, но давно отошел от ратных дел и не был изначально рожден лордом, кольчугу на него надевать не стали, а положили в гроб в ногах, свернув ее и сверху прикрыв щитом. Меч тоже не уложили поверх тела, скрестив руки на рукояти, а пристроили сбоку. Рыцари, послушники и ученики один за другим входили в распахнутые двери – некоторые из них были на ногах с четырех утра, другие пробудились только что и украдкой зевали, – сначала подходили к гробу, чтобы поклониться усопшему, а уже потом шли занимать свои места.
Пока завершались последние приготовления к утреннему молебну и люди заполняли собор, сэр Лаймож поманил пальцем священника и тихо прошептал ему:
– Думаю, убийц следует предать анафеме!
Тот молча кивнул; в конце концов, гроссмейстер здесь реальная сила и ему нужно подчиняться.
Мерный печальный перезвон поминального колокола внезапно сменил ритм. Его удары стали чаще, зазвучали сильнее и звонче. Все собравшиеся начали невольно считать их, согласно Уставу Ордена, с последним ударом двери собора будут закрыты изнутри, и те, кто опоздал, останутся снаружи и понесут наказание – им предстоит провести семь дней на хлебе и воде.
Наконец прозвучал последний, двенадцатый удар, и четыре брата-привратника закрыли двери, наложив засов. В ту же секунду служки стали обходить собравшихся со свечами. Рыцари и послушники зажигали свечи друг у друга, и вскоре весь собор озарился сотнями золотисто-алых огоньков. Зазвучал орган.
Священник вышел вперед, встал у алтаря.
– Братья мои! – начал он, воздев руки. – Не светлого праздника ради собрались мы здесь. Меч злодея прервал жизнь одного из наших братьев! Подлый удар был нанесен безоружному в спину, и тот, кто это сделал, навсегда запятнал свою честь. Ему нет места в наших рядах! Лишь суровое покаяние и готовность понести любое наказание может как-то смягчить его вину перед лицом Создателя и в глазах собратьев-рыцарей. Пусть же найдет в себе силы и выйдет вперед тот, кто совершил это деяние! Пусть падет ниц пред ликом Создателя и открыто признает свою вину, сняв с души тяжкий груз!