— Благодарю.
— Более того, я очарован не только вашей храбростью. В вас нет ни одного качества, ни одного свойства, что не вызывали бы во мне искреннего восхищения.
— Нет, перестаньте… Перестаньте немедленно! Я не желаю слушать, — нахмурилась девушка.
Впрочем, она совершенно не рассердилась. Ей было приятно это восхищение, хотя, как она и подозревала, оно было более показным и молодеческим, нежели истинным.
— Нет, вы не смеете мне запрещать, — продолжал Буянов. — Не отнимайте у меня последнюю надежду, последнее счастие…
Лиза весело смеялась и не видела, что Владимир пристально наблюдал за ее веселой болтовней издалека. Он не танцевал и какое-то мрачное удовольствие находил в том, чтобы смотреть, как Лиза кружится в танце и весело и просто говорит что-то своим кавалерам.
Буянов, который теперь блистал с ней на паркете, что-то, должно быть, очень приятное говорил Лизе, если она так довольна. Когда танец окончился и ротмистр раскланялся с девушкой, Владимир вздохнул с облегчением.
— Кокетка, — прошептал он ревниво.
Между тем в другом конце бальной залы, у буфета Буянов пил шампанское в компании с капитаном Храбровым и поэтом Буниным, который неумеренно восхищался красотой Елизаветы Павловны. Он только что танцевал с ней, и это, а также ее безыскусная беседа с ним, будто и не было промеж ними никакого объяснения, преисполнило его новыми надеждами. Бунин приятельствовал с Храбровым и поэтому без стеснения делился с ним своими чаяниями. Но изъяснялся он настолько туманно, что понять его мало кто смог бы. А посему Буянов, который слышал все излияния поэта, но ничего не понял и, занятый только собой, полагая, что лишь вокруг него кипит жизнь и бурлят чувства, вдруг повел следующие речи.
— Черт меня побери, если я тотчас же не объяснюсь! — воскликнул он. — Да я буду презирать сам себя, ежели отступлюсь!
— Позвольте, — протянул Бунин. — Что значит объяснюсь? Сомневаюсь, чтобы Елизавета Павловна была к вам расположена.
— Э, да ты-то откуда знаешь? — Буянов нахмурился. — Не хочешь ли ты сказать, приятель, что более моего осведомлен о предпочтениях прелестной дамы моего сердца?
— Вот как? — взвился Бунин. — Елизавета Павловна уж дама вашего сердца?
— Тише, тише! — пытался угомонить приятелей Храбров. — Право, стоит ли так спорить о сем предмете?
— Шалишь, друг мой! — Буянов стал серьезен и почти строг. — Неужто ты всерьез спрашиваешь? Предмет преважнейший! Елизавета Павловна стоит и не таких споров! Она стоит…
— Чего же? — раззадоренный Бунин желал непременно разозлить соперника, которого внезапно увидел в Буянове.