Они выходят из машины.
Каменный забор Старого кладбища нуждается в побелке, серые хлопья отслоившейся краски свисают до самого асфальта парковки. Напротив — дома из красного кирпича, построенные в восьмидесятые годы. Здания молчаливы, они как будто сгрудились вместе и кажутся безжизненными. Балконная дверь на первом этаже приоткрыта — прислушавшись, Малин различает звуки музыки, Томас Ледин поет какие-то глупости о любви и сексе, но хотя в обычной ситуации она терпеть не может шлягеры, сейчас, среди этой давящей жары, музыка показывает, что в городе еще шевелится жизнь. Иначе можно было бы подумать, что здесь взорвалась невидимая водородная бомба, уничтожившая все, кроме зла.
За стеной поднимаются клены, листва еще зеленая, но бледная и суховатая. За деревьями — могильные плиты, Малин не видит их, но знает, что они там.
Могилы давние, в полном соответствии с названием кладбища.
Сарай с садовым оборудованием расположен в ста метрах от входа, за кладбищенской рощей, куда Малин иногда приходит.
Малин и Зак надели солнцезащитные очки и идут по одной из тщательно подметенных аллей кладбища, направляясь к силуэту возле рощи. Судя по всему, это и есть Натали Фальк.
Она невысокая, мускулистая, белая майка плотно облегает ее упругие подростковые груди. Она стоит, чуть наклонившись вперед, работая граблями. Округлые девичьи щечки, кольцо в носу, коротко подстриженные черные непокорные волосы.
Они здороваются, Зак снимает темные очки, пытаясь установить контакт.
— Отличная работа на лето. Наверное, трудно было ее найти?
— Проще простого. В такую жару! Ни один идиот не согласится все лето полоть сорняки на кладбище, но мне очень нужны деньги.
Произнося слово «деньги», Натали Фальк пинает кладбищенскую траву ногами, обутыми в ботинки от «Док Мартен».
Затем они задают вопросы о Тересе Эккевед.
— Так ты не знаешь, куда она могла отправиться?
— Понятия не имею.
— Когда ты виделась с ней в последний раз?
— Примерно неделю назад.
— Что вы с ней делали?
— Ели мороженое на Тредгордсторгет.
— Она вела себя как обычно? Ты не заметила ничего странного?
— Да нет, ничего такого особенного.
Натали Фальк старается говорить низким голосом.
По ее лбу струится пот. Как и по спине у Малин.
— Ты за нее не беспокоишься?
— Да нет. С какой стати?
— Она же пропала.
— Ну и что? Она в состоянии сама за себя отвечать.
В голосе нет тревоги, но вот взгляд? Что таится в нем?
— Я закурю, — говорит Натали.
— Нам дым не помешает, — говорит Зак. — Я всегда считал, что не продавать сигареты до восемнадцати лет — ужасная глупость.