Лежит неподвижно и смотрит через щель в задернутых шторах на сад за окном, на его очертания, такие разные в зависимости от времени года.
Летом темнота — понятие относительное. Деревья — яблони, груши, сливы — различимы отчетливо, и никакая фантазия не может увидеть в них ничего другого.
Она притворяется спящей, когда он на цыпочках выходит из комнаты, чтобы спуститься в мастерскую в подвале. Она знает: ему важно думать, будто она спит, он никогда не оставил бы жену одну в постели, если бы заметил, что она проснулась.
В июне он купил себе новый токарный станок. Много будет сделано ваз. Он начал продавать их в магазинчике изделий народных промыслов возле дворца.
В августе они поедут в Германию. Свен не хочет — с годами он все тяжелее на подъем, ее же все больше тянет поездить по миру.
— Мы должны побывать в Австралии. Посмотреть, как там живет Юаким.
— Девятнадцать часов в самолете? Но ведь парень приедет домой на Рождество. Разве этого не достаточно?
На машине в Германию, по проселочным дорогам. Отели, где, кажется, никто никогда не останавливался.
Свен. Они женаты более тридцати лет.
Она видит, как беспокойно он спит. Наверное, ему снятся эти девушки и все те ужасы, о которых она читала в газете и о которых он отказывается говорить дома.
Закариас Мартинссон проснулся, вышел в кухню на своей вилле в Ландерюде, включил кофеварку.
Запах кофе, пробуждения, нового дня распространяется по нижнему этажу.
Часы на плите показывают 05.23.
Он всегда крепко спит всю ночь, потом рано просыпается, выспавшийся и отдохнувший.
В доме жарко — наверняка градусов двадцать восемь. Жена хотела купить кондиционер в спальню, но жара вряд ли продержится долго, и тогда десять тысяч пойдут псу под хвост. Впрочем, что такое десять тысяч?
Мартин заработает миллионы своим долбаным хоккеем. Уже заработал.
Впрочем, все способы хороши — кроме плохих.
По сравнению с хоккеистами нейрохирург зарабатывает гроши. Что уж говорить о санитарках?
Все это не более чем плохая шутка.
А эти девушки, Тереса и Юсефин. Что происходит?
Эти чертовы ублюдки из Берги — молокососы, привезшие с собой идиотское отношение к женщине. Они пробуждают самое дурное, что есть во мне.
А Петер Шёльд? Натали Фальк?
Что они скрывают?
Зак наливает себе чашку кофе. Пригубливает обжигающий напиток, чувствует, как тело просыпается от одних паров. Ставит чашку на стол, выходит в холл, открывает входную дверь.
Сад неподвижен; цветы, кусты, деревья — как черные застывшие люди.
Папа провел десять лет в больничном интернате, прежде чем смерть пришла за ним. Парализованный, загнанный в себя болезнью Паркинсона, которую не брали ни новые, ни старые лекарства. Как засохшее дерево без листьев посреди сада.