— Раздевайтесь, у нас тепло.
Сняв пальто, под которым на свитере оказались пришитые желтые звезды, Илья вошел в богато обставленную гостиную. На стенах висели фотографии хозяина в разных драматических ролях. И среди них… Стонкус в форме немецкого офицера!
Стонкувене, видно, перехватила его взгляд.
— Пришлось повесить в качестве индульгенции на случай прихода нежелательных гостей.
— Отказаться от роли было нельзя, — объяснил хозяин. — Как в народе говорят: «На чьей телеге сидишь, того песню и поешь». Но вообще роль разноплановая, и мы с режиссером очень старались, чтобы мой персонаж не вызвал у зрителя симпатии, и даже наоборот… Надеюсь, нам это удалось. Извините, мы вас на минуточку покинем.
Илья остался один. Несмотря на приветливость хозяев, он хотел скорей уйти отсюда, от этой смотрящей на него фотографии.
Стонкус вернулся почти сразу. Казалось, он не понял ни страха гостя, ни грозящей ему самому — если у него застанут такого гостя — опасности. Заговорил о театре.
— К сожалению, оркестр нашего театра, в котором вы работали, в целях экономии сократили. На некоторые спектакли приходится приглашать музыкантов из оперного театра и играть эти спектакли, когда там выходной. А у вас теперь есть работа?
— Я теперь столяр.
— Но вам же надо беречь руки.
— Нам нельзя не работать.
— А хотя бы вечером, для души, вы можете играть?
— Скрипка осталась дома. Когда нас гнали в гетто, не разрешили ее взять. Даже детскую коляску вырвали у жены из рук.
— Вы там с ребенком?
— Да, с доченькой.
— Жена тоже обязана работать?
— Это единственный, хоть и слабый шанс пока оставаться живыми. Ей повезло, что взяли дворником в нашем же доме, чтобы могла время от времени забегать к ребенку. Малышка там одна. Соседи тоже на работе.
— Какие соседи?
— Которые живут в одной с нами комнате.
— Простите, вы живете в одной комнате еще с кем-то?
— Да, у нас четыре семьи. Но это не главная наша беда.
Он очень хотел, чтобы Стонкус спросил еще о чем-нибудь. Но в гостиной затянулась опасная тишина. Боясь, чтобы хозяин не заговорил о чем-нибудь другом, Илья решился:
— Один хороший немец предупредил, что скоро в гетто проведут акцию — заберут всех детей как бесполезных для Рейха. А что с ними сделают, мы знаем… — И повторил то, что уже говорил другим: — Нашей девочке годик. — Хоть он и старался держаться, голос его задрожал. — Она светловолосая, на нас с женой не похожа. И еще не говорит.
Стонкус вдруг встал. Неужели все-таки будет звонить в полицию? Нет. Открыл дверь явно в кухню, — оттуда пахло едой.
— Алдона. Выйди, пожалуйста, к нам.