Мать Сережи навещала сына, страдавшего тяжелым онкологическим заболеванием, почти каждый день. «Почти» – потому что работала на двух работах и занималась воспитанием еще двух младших детишек. Признаюсь, что мне было стыдно следить за этой женщиной и тем более ставить на прослушку ее телефон, но иного выхода не было.
И вот, когда мне стало известно, что в понедельник она не намерена идти к Сереже, я отправилась под видом ее в центр. Для этого я заранее изготовила соответствующую латексную маску и оделась так, как обычно одевалась далеко не богатая, потрепанная жизнью, но заслуживавшая всяческого восхищения женщина.
Странно, но, входя через стеклянные двери в здание клиники, я чувствовала себя неловко. Более того – мне было стыдно. Надо же, когда я убивала людей, ничего подобного мне не доводилось испытывать… Но ведь тогда я действовала по заказу, сейчас же поддалась своему странному желанию.
Я предъявила миловидной, облаченной в белый халат девице «свой» паспорт и сообщила, кого именно хочу навестить – просто так зайти в больницу и пройти в детскую палату было невозможно. Администратор сверилась с компьютером, вернула мне паспорт и указала на один из лифтов.
Однако я вышла не на четвертом этаже, где находилось онкологическое отделение, а на шестом. Заранее изучив план помещений центра, я знала, как мне попасть в особое отделение для тяжелых случаев, где помещалась девочка Света.
Когда я подошла к заветной стеклянной двери, та вдруг распахнулась, и навстречу мне шагнул высокий мужчина в медицинском халате, с ежиком седых волос и изящной, похожей на мушкетерскую, бородкой. Это был основатель Центра детского здоровья профессор Винокур. Его сопровождало несколько других врачей, внимавших тому, что говорил мэтр.
Взгляд профессора скользнул по мне, и я поежилась. Не хватало еще, чтобы он распознал во мне самозванку! Но этого, к счастью, не произошло. Глава центра и сопровождавшие его медики завернули за угол, а я же зашла в отделение.
И тут мне было явление… нет, лучше сказать, – галлюцинация. Потому что мне показалось, что я слышу смех маньяка Артеменко – странный смех, вроде бы нормальный, но завершающийся на истеричной ноте. Я вздрогнула и обернулась, на мгновение подумав, что маньяк не погиб, а каким-то непостижимым образом выжил и теперь пробрался сюда, в клинику, решив довести до конца то, что ему не удалось той ужасной ночью, – убить Свету.
Но заминка была всего лишь секундой, не более того. Потому что Артеменко мертв – в том не имелось ни малейшего сомнения. Ибо накануне были обнародованы результаты сопоставительной генетической экспертизы – сильно обгоревшее тело, обнаруженное в туннеле, признали телом Юрия Борисовича Артеменко. Так что маньяк мертв, а мертвые, как я отлично знала, никогда не возвращаются в мир живых. Или все же…