Не обращая внимания на несчастную жертву, которая протягивала дрожащими руками кулечек, на дне которого покоилось несколько конфет, жирнячка двинулась ко мне. Зато одна из ее «шестерок» с жадностью вырвала кулечек со сладостями из рук девочки да еще заехала ей ладонью по лбу. Девочка со всего размаху села на пол. Наверняка ей было больно, но она даже и пикнуть не посмела, только на глаза ее навернулись слезы.
Толстуха тем временем подошла ко мне. Вокруг меня образовалось кольцо из зевак. На лицах некоторых я видела сочувствие, но в большинстве своем – нескрываемую радость и облегчение. Как будто они были счастливы, что не попали под горячую руку монументальной особе.
– Кто такая? – спросила жирнячка у своей свиты.
Несмотря на то что явно попала в переплет, я снова прыснула. Уж слишком писклявый и противный голос был у прыщавой толстухи.
– Новенькая! – услужливо доложила той одна из «шестерок». – Я слышала, как о ней преподы говорили. Что ее привезут к нам сегодня.
– Прежний детдом сгорел, – сообщила другая.
Губы толстухи раздвинулись в зловещей ухмылке.
– Значит, сиротка к нам пожаловала, – подытожила она. – Погорелица из цирка шапито. Надо такое как следует отпраздновать!
Ее свита подобострастно загоготала. Рассмеялись и некоторые из прочих девочек. Жирнячка же, придвинувшись ко мне так, что я могла чувствовать запах пота, исходивший от нее, пискнула:
– И что же тебе тут смешным показалось?
Так как я была честным ребенком, то и ответила правду-матку:
– Ты. И твой голос. Ты говоришь так, как будто на горшке сидишь!
Лица «шестерок» окаменели. Прочие школьницы, кажется, побледнели. А толстуха вдруг схватила меня за горло своими ручищами и стала трясти, приговаривая:
– Еще раз посмеешь про мой голос что-то вякнуть, я тебя живьем закопаю!
Силы в этой особе имелось предостаточно, и я была как тряпичная кукла в ее руках. В глазах у меня потемнело, в ушах зазвенело. Мне хотелось одного – чтобы девица отпустила меня.
– Что тут происходит? – донесся до меня, как из тумана, голос.
Толстуха швырнула меня на пол. А потом плюнула в мою сторону.
Появилась молоденькая воспитательница, и жирнячка же первая доложила:
– Елена Владимировна, тут новенькая на всех бросается. Пыталась вот ей лицо расцарапать!
Она указала на одну из своих «шестерок», и та с готовностью закивала, живописуя в деталях, как я едва не лишила ее зрения.
Елена Владимировна, качая головой, помогла мне подняться. Я украдкой вытерла мерзкую желтую слюну толстухи, висевшую у меня на волосах.
– Сдается мне, Куприянова, ты опять сочиняешь. И, как всегда, ты первая ее задирать стала.