Если по коридору шествовала Морковка, все тотчас жались к стене и опускали взгляд. Хуже всего было, когда она указывала пальцем на одну из нас и ласковым голосом, от чего становилось еще страшнее, говорила:
– Деточка, зайди-ка ко мне в кабинет, я хочу с тобой поговорить!
Морковка с ведома и по приказанию Автогена стала вербовать девочек, привлекая их на свою сторону и делая из них стукачек. Я не могла поверить, что ее тактика возымеет успех. Потому что знала – у каждой из нас имелись свои слабости, однако никто из нас не был плохим человеком.
Но Морковка с Автогеном обладали большими талантами в области вербовки агентов. Они обрабатывали свои жертвы до тех пор, пока те не ломались и не переходили на их сторону. Ибо свои слабые места, повторяю, были у всех, и ключик можно было подобрать к каждой из нас.
Очень тяжело было наблюдать за тем, как в кабинет к Морковке потянулись первые добровольцы. Сначала мои подруги пытались оправдать это тем, что против силы не попрешь и надо найти возможность общаться с новой властью в детском доме. А потом я узнала, что Морковка попросту подкупала девочек – одним вдруг начинали ставить более высокие оценки, другие получали возможность работать в столовой, что у нас всегда считалось престижным.
В течение трех месяцев наш детский дом разительно переменился. И я поняла: так, как раньше, здесь уже никогда не будет. На переменах никто больше не кричал, не веселился, не играл во дворе, все затравленно смотрели друг на друга, боясь, что о нарушении устава очередная шпионка донесет Морковке.
Однако осталась все же небольшая группка тех, кто не желал мириться с новой властью. И возглавляла эту группу, конечно, я – кто же еще. Но с каждым днем нас становилось все меньше и меньше. За то, что я откровенно издевалась над Автогеном и ставила под сомнение авторитет Морковки, я раз за разом оказывалась в карцере.
Там же побывали и некоторые из моих подруг. Причем, как и обещал Автоген, их отправляли туда просто так, без причины. И девчонки рано или поздно переходили на его сторону. Ведь никому не хотелось сидеть в карцере просто так!
Я же сидела за дело, поэтому и думать не хотела о том, чтобы подчиниться воле плешивого диктатора. И, странно, лежа на железной койке без матраса (таково было распоряжение Автогена), я думала о том, что было бы неплохо, если бы он, скажем, вдруг исчез. Сменил место работы. Рассчитался. Уехал. Или, например, умер.
Но умирать Автоген не собирался.
Как-то он вызвал меня к себе, чего раньше не делал, потому что сразу понял – разговорами на меня не повлиять. И вот – такая неожиданность.