Сократ оказался лицом к лицу с сиракузянином, чье копье было сломанным. Вражеский гоплит бросил обломок и обнажил свой меч — достаточно хорошее оружие на худой конец, но весьма худое оружие против человека с копьем. Сократ мог его достать, а он никак не мог достать Сократа.
Не мог — но зато смог ударить мечом по занесенному над ним копью Сократа, после чего наконечник копья отвалился и упал на землю.
— Папай! — недовольно заркичал Сократ. Сиракузянин издал триумфальный вопль. Меч — не ровня копью, но если у копья нет наконечника…
Но и тут меча оказалось мало. Находясь в переднем ряду, Сократ мог орудовать тем, что осталось от его оружия, свободней, чем если б он находился от врага дальше. Он махнул обезглавленным копьем, как если б это была дубина. Оно ударилось об щит сиракузянина. Следующий удар раздробил бы противнику Сократа череп, и шлем бы тут не помог, если б сиракузянин не успел поднять щит. А третий удар попал ему в колено — он не успел щит опустить. Никакие поножи не могли защитить его от такого удара. Он упал, держась за ногу. В следующее мгновение, достойное «Илиады», находящийся за упавшим гоплит выскочил вперед и прикрыл раненого своим щитом, пока его не оттащили подальше товарищи.
Сократ использовал моментальную передышку для того, чтобы бросить испорченное копье и поднять другое, которое уронил кто‑то еще. Он поклонился стоящему перед ним сиракузянину:
— Смело проделано, мой друг.
— Взаимно, старик, — ответил тот. — Многие гоплиты испугались бы и побежали, лишившись наконечника. — Он привел себя в боевую готовность. — Смел ты или нет, афинянин, а все же я убью тебя, если смогу. — Он сделал выпад копьем в лицо Сократа со змеиной скоростью.
Увернувшись от выпада, Сократ ответил своим собственным. Сиракузянин подставил свой щит. Они оба шагнули вперед, давя друг друга щитами. Сиракузянин извергал бурный поток проклятий. Сократ же устал и выдыхался, а потому не мог растрачивать дыхание на посторонние вещи.
Он сделал пару шагов назад — не потому, что вражеский гоплит его одолевал, а потому, что другим афинянам пришлось отступить.
— Лучше б ты остался, старик, — с насмешкой сказал сиракузянин. — Я б тебя тогда сделал, а если не я, то мои приятели.
— Хочешь меня сделать — подойди и дерись, — сказал Сократ. — Словами ты меня не убьешь. — «Правда, я могу свалиться замертво и сам.» Он не мог вспомнить, когда в последний раз был столь утомлен. Может быть — скорее всего — вообще никогда. «Может быть, мои друзья в Афинах были правы, и мне следовало остаться в городе. Война — спорт для молодых. А я разве молод?» Он засмеялся. Сиракузский гоплит, пытавшийся его убить, знал ответ на этот вопрос.