– Подход настоящего профи.
– Напрасно язвишь. Бунюэль, например, старался кино не смотреть, чтобы делать кино Бунюэля.
– Но сначала он стал Бунюэлем, посмотрев кучу тех, кто был до него.
– Ему было легче: киношная куча росла для него лишь с конца предыдущего века. А на нашей горе давно места свободного нет.
Умение Жанны меня убеждать было столь же искусно, как и талант не давить на мое самолюбие, притворяясь, что я волен сам делать выбор.
Я выбрал английский с французским, а спустя ровно год занялся и испанским – случайный, но (как любая случайность, подстроенная прозорливым неведением неизлечимой тоски) предусмотрительный шаг, к тому же давно предусмотренный свыше. Для меня, уточню, это был первый шаг к обретению родины, которую позже найду я отнюдь не в границах чужой и прекрасной страны, а в сердце и лоне единственной, окончательной женщины, уже окликавшей меня из туманной и солнечной дали. Кто сказал, что случайность – рычаг провидения? Я бы пожал ему руку…»
* * *
– Пушкин сказал. Только у него не рычаг, а орудие.
– А у Дона – рычаг. Фаллический символ. Что еще?
– Это уже не кино.
– Это уже похвала?
– Не совсем. Где любовь?
– До нее ему кочевать пятилетку.
– Пролистни.
– Не могу.
– Почему? Ты же сам говорил, что ему должны помогать чудеса.
– Чудо – не фокус, в кармане не спрячешь. Чудо – это когда на краю, когда ни на что нет надежды, кроме надежды на чудо. Тут оно – раз! – и чудесит. Заслужить его надо. И потом, я уже написал там: пять лет. Не вырубишь топором.
– Вырублю. Помнишь свидание Дона с Инессой после войны?
– Ну?
– И когда оно было, если с фронта он сразу поехал в Москву, а из Москвы – никуда, потому что живет там без паспорта? Или тут чудо ему начудесило?
– Ах ты, ехидна! И что теперь делать?
– Пролистни эти чертовы годы – и квиты.
– Не могу!
– Что ж, позовешь, когда Дон твой созреет до чуда. Через пять лет увидимся. Извини, дорогой, но мне тоже надо работать.
– Переводишь эту муру?
– Не муру, а чудесную книгу.
– «Как управлять с того света»? Вот уж чудо – не выбор!
– Во-первых, не выбор, а платят хорошие деньги. Во-вторых, мне и впрямь интересно. Не веришь? Послушай: «Завещание есть освященный традицией трюк, которым усопшие навязывают живым свою волю. Посредством него мертвецы нами верховодят. Иных доказательств посмертного вознесения душ (да еще столь бесспорных и массовых) предъявить нам история не удосужилась».
– Не удосужилась, потому что и это не доказательство. Завещания составляют живые, чтобы мстить нам за то, что они раньше умерли.
– Только мстят они нам с того света.