– Что-то приснилось?
Анна дрогнула подбородком:
– Не желаю про это. Давай лучше уйдем.
Мы вернулись в гостиничный номер. Море под нами ревело, билось о сваи и выжимало из здания долгий, страдающий стон. На душе было рыхло, тревожно. Моего счастья убавилось, видно, в сосуде его обнаружилась течь. Пока жена плескалась под душем, я щелкал каналы. Все как один говорили со мной на немецком.
Шум воды смолк, и Анна прошлепала в комнату, подвернув полотенце тюрбаном.
– Чем занимаешься?
– Все тем же – этимологией. Только что сделал открытие: слово «немец» произошло от «немой», – сказал я. – А «немой» – от «не мой».
– А отчего происходит зануда? – она чмокнула меня в нос немного чужими от влаги губами. Больше всего наши женщины ценят в нас неуклюжих щенков. Да мы и не против…
– От нудиста, который всегда голосует на выборах «за».
Она достала из шкафа желтое платье и эспадрильи.
– Притянуто за уши. Мне не понравилось… Я, если не возражаешь, пройдусь.
Я возражал, но, конечно, не вслух. Вслух я был очень покладист:
– От лица всех зануд и нудистов голосую уверенным «за».
– Подберу ресторан нам на вечер. Обещаю нагулять аппетит и соскучиться.
– Приятных тебе гули-гули, – сказал я и почувствовал, что меня вот-вот бросят.
Едва дверь закрылась, я напялил фуфайку и тоже шмыгнул за порог…»
– Ты что, за ней шпионил?
– Только ради тебя.
– Давай-ка начистоту.
– Если вам не доводилось шпионить за улизнувшей супругой, значит, женились вы не на той. Или она вышла замуж за вас по ошибке. Узнаешь, чьи слова?
– Не совсем.
– Дарю. Всунешь в книгу.
– Как правду?
– Как наше с тобой оправдание. А сейчас извини, я спешу…
«Затеряться в Созополе в августе – плевое дело. Тесные улочки, набитые пыльными лавками, кафешки и бары на каждом шагу, дети с рожками мороженого, капканы из шляп музыкантов – все это плохое подспорье в погоне. Анна умело лавировала в толпе. Я шел за ней по пятам и гадал о причинах ее внезапных маневров, чем дальше, тем больше ставивших меня в тупик. Вот желтое платье вошло в художественный салон и появилось оттуда с какой-то уродливой флягой. Потом пошло в церковь, зажгло пред алтарем свечу и возвратилось на площадь послушать дудки заезжих индейцев. Бросило мелочь в футляр перуанца с гитарой и, проверив часы, заторопилось на пристань. Там вдруг сбавило шаг и побрело, склонив голову, по тротуару в каком-то нетрудном раздумье.
Когда Анна вышла к заливу и взбежала на парапет, я укрылся в лавке напротив, откуда продолжил свое наблюдение. Постояв над кипящей волной, она кинула в воду монетку и уже собиралась уйти, но заприметила сбоку качели.