– Значит, опять все сошлось.
– У него всегда все сойдется и свяжется. Уж на что, а на это Дядя мастак. Не подведи его Дон с языком, и роман бы давно получился.
– Но получился б неважный роман, – возражает ей Герка. – Роман про героя, а не того, кто его написал.
– А теперь? Героя и след уж простыл, а автор лежит безъязыкий – не живой и не труп.
– Он всегда мечтал умереть в своей книге. Не буквально, конечно, но и не так чтобы в шутку. Я этого не одобрял. По мне, в книгах нужно не умирать, а рождаться. Маринка так тоже считает.
– Кто б сомневался! Она ж у тебя акушерка, – улыбается Тетя.
– Можно я полистаю? Не возражаешь? – обращается Герман ко мне. Он опять надевает очки и читает: – Дуэль. Кто берет верх, непонятно. Стреляются на том самом кладбище, где похоронена Анна без Анны. Финальная сцена: дождь и плачущий человек. Голый, как на картине Долорес. Рядом с ним – мокрый пес. Угрожающе лает и не дает подойти полицейским. Погребальный камень Анны Ретоньо у стен монастыря. В дождь – ни единого голубя. Человек дрожит и рыдает. Кто из двоих – нам неясно. А шрам? Как же шрам, я вас спрашиваю?
– Шрама не видно: голозадый закрыл руками не пах, а лицо.
– Значит, думай, что хочешь?
– Думай, как надо.
– А как оно надо?
– Не знаю.
– А где же убитый?
– Какая нам разница!
Герка швыряет блокнот мой на стол:
– Ну и чушь!
Что, черт возьми, происходит? Да еще и в моем кабинете! И где Дон, растреклятый предатель? Подайте хотя бы Альфонсо! Кто кого там из них пристрелил, мне уже все равно. Мне бы только вмешаться, распугать свой кошмар наяву.
– Не хочу быть назойливым, но с чего они все же решили стреляться? – не унимается Герман.
– Чтобы было по-честному. Альфонсо все-таки офицер.
– Это лежит на поверхности, – парирует Герка. – Изволь опуститься на дно и достать нам причину…
Я слежу. В глазах снова двоится. Две жены говорят двум друзьям, двум Долорес и двум черным псам:
– Насколько я помню, Дядя хотел столкнуть две истории. Одна нам известна по Ивановой исповеди, другая – ее кривое подобие, предъявленное двойником. Новая версия биографии Анны идет вразрез с первой. Героиня отродясь не бывала в Камбодже, училась только в Мадриде, а с Мизандаровым познакомилась раньше, чем с Каталиной. Стало быть, Дону лгала. А заодно привирала Альфонсо. Стоит расследовать факты, как Дон обнаруживает, что половина всего из рассказов возлюбленной – чистый вымысел или нечистая ложь. Включая смерть матери – тучной болезненной астматички, угодившей под школьный автобус. И никаких ампутаций, заметьте, мамаше не делали. С отцом сходится больше, но только не ненависть. Дона Хосе Анна очень любила, что повлияло в дальнейшем на выбор мужчин: оба красавца значительно старше нее. Одновременно Дон выясняет, что в варианте Альфонсо тоже многое не стыкуется. То, например, что Анна не ездила в Турцию, как убеждала испанца, а пребывала с Доном в Москве, когда Альфонсо ее дожидался в Афинах. Туда она обещала приехать, чтоб заключить предварительный мир и обезопасить возлюбленного от преследований… опять же возлюбленного. С другой стороны, подобная встреча у них состоялась в Женеве, где, по словам, адресованным Дону, Анна еще не бывала. В общем, и здесь у них счет фифти-фифти.