В тот раз Валентина наблюдала за ним все пение и все танцы, чтобы встретиться с ним взглядом, но она видела, что ему скучно и что он не сводит глаз с сидящей рядом с ним красивой женщины в изящном зеленом шелковом платье, с прекрасными изумрудными украшениями. Когда пришел ее черед, Валентина намеревалась заставить его позабыть о скуке, но так разволновалась из-за той женщины, что сыграла весьма посредственно. Когда она закончила, он вежливо похлопал и многозначительно улыбнулся своей соседке, словно подразумевая какую-то шутку. Валентина тогда жутко рассердилась на себя. Впрочем, невозможно ведь любить того, с кем ты не только не разговаривал ни разу, но даже виделся только издалека, через большой зал.
Закончив разминать пальцы, она заиграла сонату до-мажор Моцарта, мелодию, которая всегда доставляла ей удовольствие, но потом резко оторвала руки от клавиш. Иногда во время репетиций случалось, что музыка захватывала ее с головой, словно уносила куда-то, и в такие мгновения, которые казались ей странными и даже вызывали тревогу, она вот так резко прекращала играть. Валентина знала, что мать считала ее страстную увлеченность музыкой чрезмерной и потому не приличествующей молодой девушке. Знала и то, что мать не понимала, почему ей интереснее часами сидеть дома за роялем, чем ходить по магазинам, выбирая наряды, как и положено юным барышням. Хуже того, Валентина порой даже побаивалась, что мать, думая, будто она как девушка ведет себя неправильно, жалела, что не родила мальчика.
Как бы ей хотелось, чтобы Катя слышала ее игру вчера на концерте! Она резко встала и подтащила к своему стулу у рояля стоявшее у стены кресло, подбитое кремовой парчой, с ручками из красного дерева. Потом снова села на стул, положила на кресло одну руку, затем вторую и попыталась без помощи ног пересесть в него, но у нее ничего не вышло. Руки ее запутались, и твердый край спинки пребольно врезался в лопатку, когда она, как тряпичная кукла, повалилась на пол. Она посмотрела на свои ноги так, будто это они были виноваты в том, что произошло.
— Черт!
После пяти неуклюжих попыток ей наконец удалось пересесть со стула в кресло, не пользуясь ногами. Сердце ее колотилось как сумасшедшее, руки от напряжения тряслись.
— Черт! — снова выругалась она и побежала наверх, в свою комнату.
Валентина сидела за письменным столом и держала перед собой желтоватый лист бумаги — список, который она составила четыре месяца назад и хранила под замком в одном из ящиков стола, подальше от любопытных глаз горничных. Бумага уже потрепалась на краях, потому что Валентина любила доставать список и просматривать. Вот и сейчас ее взгляд методично прошел по всем пунктам.