Они долго молчали. Одной рукой Йенс прижимал к себе голову девушки, а второй гладил мех капюшона, как будто это были ее волосы, шепча какие-то слова на языке, которого она не понимала. Когда наконец он отпустил ее и она выпрямилась, Йенс всмотрелся в ее лицо, и то, что он увидел, должно быть, успокоило его, потому что он улыбнулся, блеснув зелеными глазами. Йенс подхватил вожжи и, причмокнув, подстегнул лошадь. Вслух он сказал лишь одно:
— Простите меня, Валентина. Я не должен был привозить вас сюда.
Она несогласно покачала головой, но ничего не ответила. Валентина боялась разжать губы, чтобы у нее не вырвались слова, холодные и острые, как куски льда, слова о том, что она узнала того человека с винтовкой и фальшивым смехом. Ей уже приходилось смотреть в эти пронзительные глаза.
Это был Аркин. Водитель ее отца.
Санкт-Петербург встретил их мельканием огней. Сани летели вдоль набережных, мимо фасадов дворцов с классическими колоннами и золотыми фонтанами. Черная, мрачная, беспокойная река напоминала мятущуюся душу.
— Как думаете, что было в той телеге под парусиной? — спросила Валентина.
— Наверное, они что-то украли. Может, части какой-то машины. Что бы там ни было, это тяжелая штука.
— Зачем бы это им части машины?
— Украденное на одном заводе можно продать на другом. Я по своему опыту знаю, сколько времени порой уходит впустую, когда приходится ждать необходимое оборудование.
— Вы покупаете оборудование у воров?
Он внимательно посмотрел на свою спутницу.
— Вы так считаете?
— Я просто не имею представления, как у вас принято вести дела. Я не хотела…
— А вы бы стали?
— Что?
— Вы бы стали покупать ворованное, если бы вели какие-то дела?
Он произнес это как бы между прочим, словно не придавая значения ни самому вопросу, ни ответу, но Валентина почувствовала, что для него это важно. Она понимала, что в своем ответе он был полностью уверен, но ему хотелось узнать, что скажет она. Валентина задумалась. Действительно, пошла бы она на такое?
— Да, — ответила она и сама удивилась. — Думаю, что стала бы. Если бы не было другого выхода.
Он рассмеялся. Своим удивительным воинственным смехом, от которого у нее шли мурашки по коже и шире раскрывались глаза.
— Что ж, хорошо, — сказал он. — В таком случае, я думаю, мы с вами поладим.
Неужели он до сих пор не понял? Они уже прекрасно ладили.
11
Остановившись у Аничкова дворца, они вместе вышли к его трехарочному входу. Тысячи огней сверкали, подчеркивая выставленное напоказ богатство. Дворец принадлежал вдовствующей императрице, матери царя. Мария Федоровна славилась умением устраивать великолепные торжества, блеском и роскошью намного превосходившие вялые попытки ее снохи. Бал в это позднее время был в разгаре, но были и такие гости, которые выходили из дворца и садились в свои кареты, чтобы ехать на другие балы, где веселье продолжалось до пяти утра. Грохотали колеса, гремела упряжь, ночь была шумной, и звезды здесь казались недоступными и чужими. Ни Валентина, ни Йенс не сделали шага в сторону дверей.