Большая часть семейных ценностей Франко рано или поздно попадали в его лавку. Он продал свадебное платье матери, цилиндр отца, десятки безделушек и даже вставную челюсть бабушки. Я протискивался между полок, восхищаясь разложенными на них товарами, но Франко было все равно, куплю я что-нибудь или нет.
В этом отношении он был похож на Абдул Маджида, с которым он дружил сорок лет и лавка которого располагалась напротив, на другой стороне улицы.
На Западе уже давно исчезли магазинчики старых вещей, где можно было найти что-нибудь стоящее. Сегодня люди ничего не выбрасывают, опасаясь, что вместе с хламом избавятся от чего-то ценного. Но вещи в лавке Франко рассказывали о недавнем прошлом Эфиопии. Здесь были фотографии молодого Хайле Селассие в императорских одеждах, фашистские медали и кольца, сделанные из итальянских монет. На вешалке висела пара изъеденных молью мундиров в комплекте с тропическими шлемами и связкой мятых шелковых галстуков. На полках валялись десятки молитвенников на языке геэз, Библий, свитков из монастырей, серебряных крестов и подголовников из черного дерева. Задняя стена была увешана украшенными перьями масками и глиняными дисками для нижней губы племени мурси с реки Омо. Рядом с ними, в тени потрепанного чучела льва, висела дюжина щитов из крокодиловой кожи, дротиков и амулетов.
— Отличный товар, — сказал Франко, заглядывая мне через плечо. — Больше вы его нигде не увидите. Все из племени данакилов.
Он поднес к моему носу чашу, наполненную чем-то, что напоминало грязные фисташковые орехи в скорлупе.
— Как вы думаете, что это?
— Понятия не имею.
Франко откинулся назад и рассмеялся.
— Яички.
Вернувшись в отель «Гион», я поблагодарил уборщика, который направил меня в лавку Абдул Маджида, и показал ему чашу с яичками, чем сразил его наповал. Позже выяснилось, что это подделка, и я здорово расстроился. Уборщик показал мне трех бизнесменов из Шанхая, которые сидели в фойе отеля. Они курили дешевые сигары и смеялись. Утерев лицо тряпкой, уборщик сказал, что они хотели побеседовать со мной.
Это цементные бароны, и они хотели бы пробиться на европейский строительный рынок.
Шанхайский цемент, шепотом сообщил мне уборщик, считается лучшим в мире. Мудрый человек, купивший талисманы данакилов и другие редкости, сказал уборщик, не может не видеть открывающиеся перед ним возможности.
Я объяснил, что у меня нет времени на цементных баронов. Мне предстоит еще много работы. Поиск копей царя Соломона далек от завершения.
За чашкой густого, как смола, кофе я обдумывал совет ювелира. Он был прав: лучший способ добраться до тайны Офира и копей царя Соломона — это начать не с христианских времен, а с древних египтян.