Наконец Великий магистр пришел в себя.
— Где вы это нашли? — спросил он Андре.
— В конце тоннеля, который мы прорыли от южной стены по направлению к центру Храма, была обнаружена потайная комната. Вход в нее закрывал вмурованный в стену мраморный куб — мы едва смогли сдвинуть его с места. Этой комнаты нет на чертежах, но она примыкает к тому месту, где, согласно имеющемуся у нас плану, находилась Святая Святых. Там мы и нашли этот кристалл. Он хранился в нише, выдолбленной в каменной стене и скрытой от взоров полуистлевшим ныне занавесом.
— Отнесите его ко мне в келью. И прикажи доставить ларец — тот самый, который изготовили по моему заказу, — коротко велел Гуго де Пейн. — Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, Великий магистр, — ответил Андре.
Когда они вышли из пещеры, где велись раскопки, Гуго жестом подозвал к себе Жоффрея де Сент-Омера.
— Найди мне самого мудрого из иудеев, такого, который сможет растолковать смысл этой реликвии и надпись на ней. Только сделай все тайно, ибо тот мудрец вряд ли потом снова увидит солнечный свет, а нам лишнее внимание привлекать пока ни к чему…
Не прошло и часа, как Жоффрей вернулся с дряхлого вида старцем с взлохмаченной седой бородой. Тот был в черной до пят одежде и с накинутым на плечи еврейским покрывалом — талитом. Из-под странного головного убора, напоминающего кидар, торчали длинные, сероватого оттенка пейсы. Когда они зашли в келью и Жоффрей плотно прикрыл дверь, Гуго встал, подошел к стоящему на столе кристаллу и снял платок, которым он был накрыт. При виде реликвии старик сначала попятился, затем остановился, глаза его расширились — не то от ужаса, не то от восторга, — и он в волнении взмахнул руками. После этого он вдруг что-то забормотал и, закрыв глаза, начал неистово раскачиваться.
— Похоже, он молится, — сказал Жоффрей.
Рыцари подождали несколько минут. Старик продолжал бормотать и раскачиваться. Жоффрей не выдержал, положил руку в тяжелой металлической перчатке на плечо старца и приказал:
— Довольно! Скажи нам — что это?
Но тот, казалось, вошел в транс, ничего не слышал и ни на что не реагировал. Жоффрей поднял было руку, чтобы стукнуть старика, но тот наконец перестал раскачиваться и открыл глаза. Теперь уже Гуго спросил, указывая на кристалл и плохо скрывая нетерпение:
— Что это? Говори, если хочешь жить!
— Меркаба… магический кристалл мироздания… Я только слышал о нем и читал в древних писаниях, но никогда не видел… — чуть слышно прошептал старик и добавил уже громче: — Это Меркаба, символ абсолютной гармонии Вселенной, принадлежащий царю Соломону. Это знак Божественного единства мужского и женского начал, прошлого и будущего, духа и тела, Добра и Зла. По легенде, сам Всевышний приказал Соломону изготовить его из чистого золота, чтобы всем была видна высшая, Божественная сущность этого единства. Вот, смотри… — Старик достал откуда-то из своих одежд круглый серебряный медальон, на котором с одной стороны была отлита шестиугольная звезда с глазом посередине, а с другой — надпись на иудейском языке. — Это печать самого Мелхиседека, царя Салима, священника Бога Всемогущего, изготовленная во времена Соломона… На ней изображен знак Адама Кадмона — Человека Первоначального, совершенного, такого, каким Всевышний создал его на шестой день творения по своему образу и подобию. И был он совершенен именно потому, что в нем мужское и женское было не разделено… Ведь человек, — так говорит Каббала, — заслуживает это имя лишь постольку, поскольку он объединяет в себе мужчину и женщину. Благословение Небес нисходит лишь туда, где есть такой союз, ибо оно может снизойти лишь на единое тело. Кристалл — развернутая в пространстве звезда Давида, с какой стороны ни посмотри, — как раз и является отражением величия закона этого единства во Вселенной: что вверху, то и внизу, что справа, то и слева, что спереди, то и сзади…