- Первое? - задумчиво пробормотал герцог. - Тогда мне будет интересно узнать твое впечатление об этом огромном здании, которое, впрочем, не лишено некоторого очарования.
Они больше не касались этой темы до тех пор, пока не остановились в ужасно неуютной гостинице. За ужином, который был довольно посредственным, в то время как вино оказалось на удивление хорошим, Пьер де Бетюн возобновил разговор о замке.
- Почему вы так редко бываете там, монсеньер? - поинтересовался он.
- Мне казалось, что причина вполне очевидна, - недовольным тоном ответил герцог. - Мне там скучно!
- Меня это удивляет, - продолжал Пьер. - Вам нравится кататься верхом - а разве в Париже есть приемлемые условия для подобного времяпрепровождения? Мне кажется - хотя вы никогда не говорили об этом, - что вы любите жить за городом.
- Я уже сказал тебе, что там страшно скучно, - бросил герцог. - Смертельно скучно! А как тебе, Пьер, известно, скука - это единственное, чего я хочу избежать.
- Расскажите мне о вашем поместье.
- Что же ты хочешь узнать? Есть ли на доме башенки, действительно ли там такой необычный климат, что можно выращивать пальмы, и правда ли, что Людовик XIV останавливался в замке и его спальня, в которой теперь обитаю я, осталась без изменений?
- Как интересно, - проговорил Пьер. - Подозреваю - хотя вы все равно не согласитесь со мной - что в юности вы очень любили свое поместье.
Герцог, казалось, замер, потом он медленно произнес:
- Это было так давно, что я ничего не помню. Но Пьер де Бетюн знал, что он лжет. Они прибыли в Савинь рано утром, и Пьер, увидев замок, сразу же подумал, что герцог был прав: дом украшало множество всевозможных башенок.
Молодой человек никогда в жизни не видел столь прекрасного, похожего на сказочный дворец замка, который был окружен садами, спускавшимися по пологому склону к реке. Многоскатная крыша и трубы четко выделялись на фоне синего неба.
Герцог подъехал к двери, где его ждали грумы, чтобы перехватить уздечку, и взбежал по широкой лестнице, на которой выстроились слуги.
- Разрешите приветствовать вас, господин герцог, - обратился к нему мажордом.
- Проводите меня к госпоже герцогине! Мажордом поднялся по овальной лестнице и направился по широкому коридору в Южное крыло, которое занимала герцогиня с тех пор, как овдовела.
Дверь открыла горничная, которая присела в глубоком реверансе. Герцог, снимая на ходу перчатки, прошел в комнату.
Герцогиня лежала в огромной кровати с балдахином. Она была столь хрупка, что казалась почти бестелесной на фоне кружевных подушек. Ее лицо было таким же белым, как горностаевое покрывало.