В ее голове царил полный хаос. Слова герцога, подобно музыке, продолжали звучать в ушах; пламя свечей, освещавших портрет, который притягивал к себе ее взгляд, казалось, ослепило ее.
Герцог подошел к окну и оперся на подоконник. - В день нашей свадьбы, начал он, - ты услышала, что когда-то я любил балерину, которую звали Зивана Межлански; что после ее гибели я привез сюда все ее вещи и запер их в Святилище, посвященном ее памяти.
Когда герцог говорил, он смотрел не на Сириллу, а на ее портрет, утопавший в цветах и освещенный пламенем свечей.
У Сириллы возникло впечатление, будто он ждет от нее каких-то слов, поэтому через несколько мгновений она промолвила прерывающимся голосом:
- Я рассказала вам.., что.., услышала, - Дело действительно обстояло именно так, - продолжал герцог. - Когда я встретил Зивану, мне был двадцать один год. Тогда мне казалось, что более одаренной танцовщицы и более красивой женщины я в жизни не видел.
Он замолчал. Его губы на мгновение сжались.
- Я влюбился в нее - вернее, она ослепила меня, романтически настроенного юношу. Но она оказалась существом из другого мира, отличавшегося от мира, в котором жил тот юноша.
Сирилла сжала руки.
В голосе герцога слышалась боль, которая отзывалась в ее сердце. Он глубоко вздохнул.
- Я хотел как можно скорее жениться на ней и привезти ее в Савинь.
Сирилла спрашивала себя, почему он рассказывает об этом. Зная, насколько мучительно для него вспоминать прошлое, она преисполнилась сострадания к нему, совершенно позабыв о своих чувствах.
- Зивана находила множество причин, мешавших нам немедленно пожениться, продолжал герцог. - Она стала моей любовницей, хотя такие взаимоотношения казались мне кощунственными по отношению к нашей чистой и возвышенной любви. Помолчав, он полным ярости голосом добавил:
- Я оказался самым настоящим глупцом, Сирилла, невежественным юным глупцом, который не имел ни малейшего представления о подлинной сущности жизни.
Его слова эхом разнеслись по комнате.
- Зивана отделывалась от меня всяческими обещаниями. - Сделав над собой нечеловеческое усилие, герцог заставил себя говорить более спокойно. - Она заверяла меня, что мы поженимся, как только закончится ее контракт в театре, и это в тот момент, когда у нее уже был договор с балетной труппой на следующий сезон. Она находила кучу причин, подыскивала самые разнообразные предлоги, а я все принимал, потому что мне больше ничего не оставалось.
Герцог опять замолчал.
- Откуда мне было знать, что все это ложь? - наконец сказал он. - Я оказался настолько доверчив, что не задавал никаких вопросов.