Мне нравилось с нажимом повторять это слово, обозначавшее Марину.
— Толстый Рэй — контрабандист. Он ни с кем не портит отношений. Он не заинтересован в том, чтобы перечисленные тобой троглодиты вцепились друг другу в глотки, а его интересы оказались бы в середине свалки. Мой источник сообщил, что Толстый получил почти официальное предупреждение от береговой стражи, таможни и криминальной полиции — малейший шум и ты, милок, теряешь неприкасаемость. Поневоле помчишься мирить всех.
— Мне кажется, он растерян… Не владеет ситуацией.
— Ты не ответил на главный вопрос. Кто эта сучка, когда и как ты с ней спутался?
— Никто, как и ты. Спутался, как и с тобой. Когда — личное и к делу не относится. Это мое право, так ведь? Ты позволишь?
Он встал, я вытянул портфель из-под кровати.
— За тобой хвост на «девятке»!
— Отсеки, если можешь.
— Генерал Бахметьев через восемь часов прибывает в Таллинн. Чико Тургенева и его бригады в городе нет. Может быть, временно выскочили в Латвию или Россию. Мой источник сообщает, что эстонцы выпустили его с бригадой из каталажки почти сразу и прекратили работу по банде. Ты ведь этого хотел?
— Хотел. Чекисты слово держат.
— Вот именно, — сказал он.
— Скажи-ка, — тягуче спросил я, — отчего ребятам твоей конторы по старинке нравится, если людей определенных занятий величают чекистами? Вот немецких коллег не называют, например, гестаповцами.
Ефим Шлайн протопал к двери и хлопнул ею.
Я присел на дорожку в кресло, перекрестился и подхватил портфель с пола. Бутылку бренди, оставленную Ефимом, сунул в карман пальто.
План выхода на огневую позицию вступал в действие.
Настроение — лучше некуда.
…Кажется, я испортил отношения со всеми. Теперь, надо надеяться, я портил их окончательно и с парочкой в «девятке», висевшей у меня на хвосте. Из Лохусалу я притащил их в Таллинн, сделал несколько кругов по бульварному кольцу, свернул на Вокзальную площадь, проехал её, как бы выискивая место для парковки, дал сигнал левого поворота на перекрестке с улицей Лай и нырнул вправо под арку, присмотренную в день прикидочных поездок по городу. Проскочив двор с песочницей под негодующие окрики мамаш, влетел под другую арку, за которой шла лестница, и по ступеням скатился снова на Вокзальную. Подвески «Форда» безупречны.
Через пять минут, осмотревшись перед выездом из города, я гнал по Пярнускому шоссе. Свободен. Как говорится, наконец-то свободен!
Минск передавал последние известия. Генерал Бахметьев завершил неформальный визит, во время которого «испытанный друг белорусского народа» обсуждал профессиональные вопросы с пограничниками и с негодованием высказался относительно продвижения НАТО на восток. Новость шла четвертой по счету.