- Я сам распоряжаюсь собой, - ответил хозяин, не отрицая моей догадки и не подтверждая её. Мы направились к выходу, но он внезапно остановился.
- Когда Андре Маршан был жив, я не мог понять, что им движет, произнес он, - Когда умер - тоже. Я достаточно стар, чтобы разбираться в людях и осмысливать их поведение. Так вот - Маршан, как политик, не руководствовался ни одним из обычных мотивов: ни амбициями, ни жадностью, ни альтруизмом, ни патриотизмом. Даже особого стремления к власти у него не было. Другое что-то им управляло, - он помолчал, слегка покачивая головой. И вежливо проводил меня до самой двери.
По дороге от дома Монтана к Елисейским полям, где предстояла следующая встреча, я купил маленький атлас и, раскрыв его на карте округа Авейрон, погрузился в её изучение.
...Она, должно быть, только что пришла в "Колизей" - чуть раньше назначенного срока. И сидела в своем красном пальто за угловым столиком, лицом к двери. Очень прямая, тонкое лицо, впалые щеки, черные волосы подобраны в узел. Все соответствовало хрипловатому голосу в телефонной трубке. Пока я шел к ней, она пристально смотрела на меня и ни тени одобрения не прочел я в её взгляде. Женщина за пятьдесят, для которой общение с людьми - проблема.
- Я Джордж Пэррот. Спасибо, что пришли. Простите, что заставил вас ждать. Недолго, надеюсь?
- Ничего страшного, - её рукопожатие было вялым, глаза на миг встретились с моими, и тут же взгляд ускользнул. Она успела заказать рюмку анисовой водки и уже выпила. Я сел за столик, попросил принести чаю для себя и ещё одну рюмку для дамы и послал ей неотразимую, как я надеялся, улыбку. Анни Дюпюи не улыбнулась в ответ. Вытряхнула из пачки сигарету жестом заядлого курильщика, для которого норма - три пачки в день и закурила. Нервная кошка, видавшая на своем веку много зла от людей.
- Уверен, что вас предостерегали от встречи со мной, - я взял быка за рога.
- А вы как думали?
- Почему власти не хотят обсуждать самоубийство Маршана?
В душе сидевшей напротив женщины бушевали страсти - я сразу это почувствовал. Она была накалена до предела, слова вырывались у неё с трудом, будто под давлением в дюжину атмосфер, в голосе клокотали боль и ярость.
- Им правда не нужна, они её боятся, - слово "они" она будто выплюнула. Чистая истерика - неужели эта женщина живет в таком напряжении постоянно?
- Какая правда?
- Такая правда, что министр был после войны самой яркой политической фигурой. Ему следовало стать премьер-министром или даже президентом республики. Но им не нужен был честный человек, не запятнанный коррупцией, который никогда не стал бы заигрывать с левыми.