— Я напомню вам это, сэр.
В. Мистер Маллади, вы отрицаете, что встречались с этими людьми?
О. Отрицаю. Если Абернети вел с ними какие-либо дела, то я об этом не знал.
В. Иными словами, вы полагаете, что мистер Абернети действовал на свой страх и риск?
О. Мне очень не хочется говорить подобные вещи о погибшем молодом человеке, но по всему получается, что он… вор.
В. Вы никогда не получали денег от незаконных предприятий в Лоуренсе?
О. Нет, сэр.
В. И вы никогда не получали денег для компании, в которой у вас есть интерес?
О. Нет, сэр.
В. Вы никогда лично не звонили начальнику полиции штата и не просили его не наваливаться на букмекеров в Лоуренсе?
О. Нет, сэр.
В. Вы отрицаете, что шеф полиции Лоуренса звонил вам, чтобы просить помочь ему выяснить, не установила ли полиция штата микрофоны на его телефоне?
О. Да, сэр.
В. Вы когда-либо пытались установить, проводились ли подслушивания в доме и канцелярии политического лидера?
О. Нет, сэр.
В. Шеф полиции Лоуренсе когда-либо жаловался вам, что ему приходится отдавать распоряжения людям прекращать игорный бизнес после пяти часов, когда на службу заступает недружественный сержант?
О. Нет, сэр.
В. Шеф полиции хоть говорил вам, что полицейские штата сели ему на хвост и вам лучше использовать свои поводья?
О. Нет, сэр.
В. А политический босс Лоуренса не звонил вам и не просил помощи в получении федеральных фондов, передаваемых на проекты строительства дешевых домов, и в то же время не говорил вам, что ваша строительная компания войдет в дело, что будет означать большой успех «для всех нас»?
Теперь Барни испытывал мучения. Он, очевидно, вспомнил телефонные звонки и явно гадал, не мог ли он зайти в разговоре слишком далеко. Его ответы стали следующими: «Не знаю…. не припоминаю… я не могу вспомнить…» К полудню его задор исчез. После перерыва он превратился во встревоженного человека, его обычно румяное лицо стало бледным и покрылось испариной. К полудню следующего дня Барни балансировал как на канате. Келли неотступно преследовал его. Слышно было только, как репортеры отправляют свои бюллетени, да как скрипят лопасти вентиляторов. Я не мог не ощущать, что это не просто разгневанный молодой человек, полный решительности уничтожить порочную власть другого человека, это был еще и новый голос американской политики, чистый молодой голос, который мог провозгласить конец укоренившейся политической машины.
Маллади был отпущен на следующий день в полдень после того, как его адвокат заявил комитету, что его клиент так охрип, что с трудом может шептать. Это была правда. Барни пытался перекричать некоторые вопросы и обвинения, и его обычно зычный голос с каждой минутой становился все более скрипучим. Маллади отпустили, но с обещанием вернуться на следующий день.