Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А я-то губы раскатал — кольцо, кольцо… И ни разу даже не засомневался. А ведь стоило лишь подумать: ну какой взрослый поверит, что ребенку сам король дал охранное кольцо? Что же делать? Сам же, как агнец, пошел в эту ловушку. Народу и стражи вокруг — полно. Не отбить меня моим парням, только сами полягут. А если позволить себя выпороть и бросить в тюрьму, то могу не дожить до освобождения.
— Эй ты, индюк надутый, ты хоть бы на кольцо посмотрел. На нем же символ королевской власти, — попытался я привлечь внимание к кольцу. Вдруг одумается. Но тот только крикнул:
— Еще десять палок за оскорбление при исполнении, — и пошел, медленно, как цапля, дальше.
— И от меня за наглость — десять! — закричал городовой.
Что ж, так и так смерть, но в бою интереснее. Посох и нож были у меня с собой, и, когда стражники рванули ко мне, я, опустившись в низкое мабу, начал движение. Будучи гораздо ниже уровня их груди, я легко избегал захвата и мог достать их колени наконечником моего посоха. Краем глаза успел заметить, как мои парни таким же способом уменьшили маневренность стражников рядом с высоким семейством. Метнувшись в сторону городничего и увернувшись от парочки бегущих наперерез караульщиков, я подскочил к одному из сыновей главного городского стража порядка. Зажав левой рукой в захват шею пацана, правой приставил ему нож к боку. Рядом увидел в той же позиции Рода со вторым сыном главного козла.
— Прикажи всем прекратить беготню и стать у стены. Иначе тебе и твоим сыновьям не прожить долго.
Это был голос Арни.
Пошарив глазами, я нашел его держащим шею городового в таком же захвате.
— Вас все равно убьют, — прохрипела эта скотина.
— А вот тебя это интересовать уже не будет, — усмехнулся Арни.
В итоге, все находящиеся на площади стражники были согнаны под стену. Оружие у них отобрали и бросили в колодец, расположенный тут же во дворе. Послав своих за подставившим меня ювелиром, я обратил всю злость на еще одного подлеца. Королевский исполнитель, замерший в начале захвата посреди площади, так и продолжал высокомерно стоять там. Видно, считал себя слишком высокой шишкой и думал, что его никто не посмеет тронуть. Но он, кажется, забыл, что все произошедшее было делом его рук или, можно сказать, идиотизма. Быстро связав пацана, которого держал, и положив его рядом с уже обездвиженным братом, я подскочил к этому «славному» человеку и попросил парней схватить и нагнуть ко мне хрыча, а потом с силой ткнул перстнем исполнителю в нос. Либо опознав перстень, либо от ярости от такого обращения, но этот козел весь покрылся бурыми пятнами. Врезав ему кулаком с печаткой на пальце по лбу, от чего он взвыл дурным голосом, я обратился с речью к окружающим: