И Хватов, сверкая лысиной, повел Пауэрскорта по роскошной мраморной лестнице.
— Нельзя забывать о деле, лорд Пауэрскорт, нет, нельзя. Как там наш мистер Мартин? Вот уж не повезло бедняге! — Хватов распахнул высокие двери, и они прошли чередой залов, где на стенах висели шедевры итальянского Возрождения. В полумраке их было не разглядеть, а Хватов с его пояснениями обогнал гостя, и потому до Пауэрскорта доносились время от времени только случайные слова. «Зал Леонардо… Бесценно… Зал Рафаэля… Такая удача… Мадонна… Разве не чудо?» За этим энтузиазмом Пауэрскорт вовсе не чувствовал особой любви к искусству в целом и старым мастерам в частности, — впрочем, показное воодушевление встречается не только среди палачей Санкт-Петербурга.
Потом они повернули налево, и Хватов распахнул еще одну огромную дверь, которая привела их в длинный коридор с высокими окнами, выходящими во внутренний дворик. Хватов щелкнул выключателем, и загорелись тусклые — чтобы не повредить картинам — лампы.
— То, что висит здесь, представляет для меня особый интерес, лорд Пауэрскорт. Служители Эрмитажа в виде особого одолжения оказали мне честь, позволив создать свою собственную коллекцию. Да, у нас есть свои привилегии! Так что теперь я могу поделиться с вами моими восторгами.
Хватов встал таким образом, чтобы глазам Пауэрскорта предстало только одно полотно.
— Что скажете вот по этому поводу, дорогой сэр? Испания, шестнадцатый век. Не один святой — целых три! И кроме того, Богоматерь, Христос и сам Господь всемогущий!
Пауэрскорт прочел, что картина называется «Святой Себастьян между святым Бернардом и святым Франциском» и что автор — Алонсо Санчес Коэльо — закончил ее в 1582 году. Она делилась по горизонтали на три отдельных сюжета. В нижней части изображался святой Себастьян, привязанный, на вид не очень прочно, к стволу дерева. Обнаженный, за исключением белой тряпицы на чреслах, он клонился вправо, опираясь на ствол дерева, и был весь утыкан стрелами: одна торчала в ноге, другая прошла сквозь правую руку, и еще пять было в животе, груди и плече. Кровь из ран не текла, и выражение лица у святого было мечтательно-сонное, словно он уже был на пол-пути к раю. Налево от него святой Франциск в коричневой сутане протянул к нему длани, словно призывая к обсуждению какого-то тонкого богословского вопроса. С другой стороны от Себастьяна, на фоне синеющих в дымке гор и озера, стоял на коленях святой Бернард, сжимая руками свою клюку. На уровень выше Христос, в такой же набедренной повязке и красном плаще, что-то обсуждал с Девой Марией — то ли действия по спасению мученика, то ли приветственную речь, которой его следует встретить, когда он прибудет в рай. Еще выше Бог Отец в золотом ореоле, возвышаясь над толпами праведников и грешников, подобно престарелому, благожелательному директору школы, взирал на происходящее, в одной руке держа Вселенную, а другой выпуская голубку.