Дом принадлежал доктору медицины Лампенбогену.
2
Так мы стали полноправными обитателями города грез. С каждым днем — во всяком случае, в течение первых месяцев — я все больше убеждался в безосновательности своего изначального предположения, будто здесь все обстоит так же, как у нас. Со временем я и вовсе забыл родину. В стране грез настолько быстро привыкаешь к самым невероятным вещам, что вскоре перестаешь удивляться чему бы то ни было.
Я вовсе не планировал устраиваться на работу, но она нашла меня сама. Мне просто не дали опомниться. А именно: на третий день к нам заявился один чрезвычайно вертлявый господинчик.
— Я — издатель и редактор «Зеркала грез», лучшего из здешних иллюстрированных журналов, у нас собственная типография! — выпалил он скороговоркой. — Здорово, что вы здесь, такого, как вы, мы ждали давно. Кастрингиус, наш лучший сотрудник, в последнее время несколько сдал, и мы вынуждены заполнять наши страницы репродукциями старинных гравюр, которые мы покупаем в Перле и перепечатываем. Кстати, вот наш последний номер, — он продемонстрировал мне журнал. — Город Кохем на реке Мозель, министр Бойст в кругу семьи, индеец в боевом оперении — разве это красиво? разве это мечтательно? разве это интересно? — вскричал он раздраженно и угрожающе потряс журналом. — Нет, дорогой мой! — он принял задумчивый вид и вытер пот со лба. И неожиданно выложил на стол уже готовый контракт, где не хватало только моей подписи. Условия были следующие: четыреста гульденов в месяц в течение всего года, независимо от того, даю я материал или нет. Это было довольно забавно, подобных договоров я еще не видывал. Разумеется, я без раздумий нацарапал свою фамилию; в царстве грез такого рода решения принимались легко, никто особенно не раздумывал. Все жили только сегодняшним днем. Зато теперь у меня была постоянная работа, я состоял художником при известной газете и тем самым уже что-то собою представлял. А в этой стране не было ничего важнее, чем что-то собою представлять — все что угодно, хотя бы даже вора или мошенника.
Мой редактор деловито развинтил свою трость. Она была полой; рукоятка одновременно служила стаканчиком, куда он налил мне из трубки отличного шнапса. «За наш уговор!» — многозначительно произнес он.
— Я жду от вас чего-нибудь броского — такого, что щекотало бы нервы! Я хочу увеличить тираж! — добавил он оптимистически. Затем с бесконечно довольным выражением лица взял договор, попрощался и, пританцовывая, скрылся за дверью в своем костюме в черно-белую клетку.
3
Прибывающий в царство грез не сразу замечал, что здесь тебя на каждом шагу пытаются надуть. На первый взгляд, здесь торговали и покупали так же, как это заведено повсюду. Но то была лишь видимость, смехотворная видимость. Вся система финансовых отношений была «символической». Никто никогда не знал, сколько он имеет. Деньги приходили и уходили, их брали и снова отдавали; здесь все были немного фокусниками, и я тоже со временем освоил не один отличный трюк. Главное — нужно было иметь хорошо подвешенный язык. Наплести партнеру с три короба считалось верхом предприимчивости. Вначале меня пугала та легкость, с какой люди грез поддаются внушению, но волей-неволей мне пришлось с этим примириться, и со временем я научился принимать плоды своего и чужого воображения за действительность. Переходы от удачи к невезению, от бедности к богатству и наоборот происходили здесь намного быстрее, чем в остальном мире. События сменяли друг друга с ошеломляющей быстротой. Но даже когда все шло кувырком, ощущалось присутствие