— Внучка спаси! Погубят они его, злодеем вырастит! Беги же!
Сильный жеребец легко вынес девушку за ворота и, словно понимая, что от него требуется, помчался в сторону городских ворот. И Купава уже не видела, как боярин Блюд начал бой на своем подворье.
Словно разъяренный седой медведь, он мигом расшвырял во все стороны осмелившихся броситься на него слуг и ринулся к широкой лестнице, на верхних ступеньках которой стояла красная от гнева старшая дочь.
— Довольно я терпел твои выкрутасы! Забыла отцовские вожжи, мерзавка! Сейчас напомню!
Грузный боярин тяжело поднимался по заледеневшим ступенькам. Рута напрасно надеялась, что холопы, до сегодняшнего дня безропотно подчинявшиеся ее власти, вновь набросятся на Блюда. Вместо этого слуги темной толпой сгрудились возле лестницы, ожидая, кто одержит верх — отец или дочь.
— Твоя бедная мать до сегодняшнего дня защищала тебя и все прощала. Но теперь довольно. Я не позволю тебе уподобиться твоему бывшему полюбовнику — ты не погубишь свою душу и свою сестру…
Он не успел договорить. В руках у Руты взвился кнут со стальными шариками на конце. С недавних пор она полюбила развлекать себя поркой нерадивых слуг и прекрасно управлялась с кнутом. Гуннар научил ее ощущать наслаждение при виде крови, и теперь Руту уже не могло остановить то, что перед ней стоял родной отец. Она даже почувствовала опьянение от предчувствия того, что вот сейчас, через миг, все решится…
Боярин легко поймал летящие ему в лицо тяжелые концы длинного кнута и с силой рванул на себя. Не удержавшись на скользком крыльце, Рута упала и покатилась вниз.
Спустя мгновение во дворе наступила такая страшная тишина, что было слышно, как где-то вдали все еще слышится стук копыт мчащегося коня.
На земле у подножия лестницы лежала рыжеволосая красавица с широко раскрытыми глазами. На ее быстро холодеющее лицо тихо опускались легкие снежинки, словно спеша укрыть женщину снежным саваном.
Тяжело было боярину подниматься вверх на высокое крыльцо, еще тяжелее было спускаться. Уцепившись за резные перила, ощущая их мертвый холод, Блюд медленно сполз по лестнице вниз. Упав на колени, он дрожащими руками приподнял голову дочери, всмотрелся. Красивое лицо Руты стало пепельно-серым. А из уголка рта потекла черная струйка густой жидкости… Смешиваясь со снегом, она становилась ало-красной.
— Рута! Доченька моя… О Боже! я не хотел!.. Прости… прости меня! Бог воздает нам по делам нашим… Пожелал, видно, Господь, чтобы до конца жизни я вспоминал о Павлине… в наказание мне он наградил тебя пороками проклятой гречанки… завистью, сластолюбием, жестокостью… Ты — мое Божье наказание за грехи мои… Гореть мне за них в ужасном огне…