— Думал, ты правильный, а.ты черт! Давай-ка тоже под шконку...
Геннадий с обреченным видом подчинился. На лице Корнилова, который спокойно наблюдал за происходящим из-под шконки, не отразилось никаких эмоций. Для него вся эта показательная сцена служила еще одним подтверждением его теории о низменности и никчемности человеческой натуры.
Боевой опыт подсказывал Плахову, что на совести Корнилова не один труп. Способы, правда, могли быть разными, иначе б мы просчитали «серию». Хороший малый. Прямо как из анекдота про старушек. Одна старушка — рубль, сотня — сто рублей.
Направляясь в следственный изолятор, он рассчитывал на помощь знакомого тюремного опера Володю Шевлякова. Способ старый, но проверенный временем. Надавить на Корнилова, а после подсадить к нему человечка подходящего, может, кое-что и сболтнет электрик.
Маленький кабинет в следственном изоляторе с трудом вмещал двух человек. Хозяин тесных апартаментов, капитан внутренней службы, сидел за столом, внимательно разглядывая список арестованных. Напротив расположился Плахов, терпеливо ожидая, когда коллега перестанет с умным видом разглядывать бумажку и задаст вопрос по существу. Наконец этот счастливый миг настал. Оторвавшись от списка, Шевляков спросил:
— Как, говоришь, его фамилия?.. Корнилов?..
Капитан, бормоча себе под нос, снова пустился в блуждание по списку: Корнилов... Корнилов... Наконец указательный палец застыл на строчке:
— Да. Есть такой. «Мокрушник». В моей камере сидит. Чего ты из-под него хочешь?..
— Поговорить. Уверен, за ним не один эпизод.— Плахов ребром ладони постучал по столу.
— Серийщик?
— Не исключено.
Решив, что настало время бумажек, он достал из папки документ.
— От следователя разрешение есть.
Тюремный «кум» сделал вид, что листок его якобы не интересует, но, тем не менее, прочел.
— Хорошо, нет проблем.
Снимая телефонную трубку, он еще раз сверился со списком.
— Шевляков говорит. Приведи-ка Корнилова из пятнадцатой.
— Клиент сейчас будет...-
— Спасибо, Володь.— Плахов благодарно взглянул на коллегу.
— Да чего там...—Улыбнулся капитан.—У меня в этой камере такой крендель сидит, не поверишь. Егоров ваш из штаба халтуру подкинул. А начальство на меня спихнуло...
Монотонное шуршание нарушало камерную тишину. Над унитазом, склонившись в обреченной позе, трудился Толстых. При помощи зубной щетки, как армейский салага, он скоблил парашу, размышляя о своей планиде,— так или иначе, но он постоянно оказывался рядом с сантехникой. От судьбы не уйдешь!..
Лежа под шконкой, Корнилов пытался понять, как этот сломленный, совершенно безобидный на вид человек мог попасть за решетку, да еще по такой грозной статье?..