Марченко боялся, что парень начнет спрашивать, что да зачем, но тот ответил сразу:
— Это мой отец.
— Костя, я старый знакомый твоего папы,— Марченко по старой привычке понизил голос— Мы не могли бы встретиться?.. У меня есть что рассказать. Это связано с его смертью...
— Хорошо, давайте встретимся. Подъезжайте завтра ко мне на работу.
Григорьев назвал адрес и положил трубку.
«Странные дела,— подумал он.— Сначала начальник охраны темнит, потом родная мать. Никто не желает рассказывать об отце, а тут, ни с того ни с сего, звонит какой-то левый мужик, чтобы сообщить секретные сведения...»
Визуальный ряд оказался еще интересней. Днем к проходной явился какой-то ханыга с замысловатой росписью синяков и ссадин. Он дохнул неслабым перегаром и рассказал шокирующую историю про отца и про то, как жестоко, не по-людски с ним обошлись. Если верить пришельцу, то они сидели в одной камере, там и подружились.
— Понимаешь, опер его сильно «прессовал», хотел, чтобы твой отец признался в убийстве своей тещи...
— Как тещи?! — Костя обалдело уставился на Марченко.
— Ну да... Молотком по темечку... Они всегда не ладили, а та за полгода до этого заявление на него накатала в милицию, якобы он ее избил. Валентин мне рассказал про тот случай. Не любила она твоего отца, все время маму твою против него настраивала. Он как-то раз не выдержал — пихнул ее в коридоре, она упала, ушиблась, ну и началось... У нее врачиха знакомая была, которая ей травмы нарисовала, ну и полдома свидетелей привела в милицию, что он ее чуть ли не убить хотел. И когда бабушку твою убили, «легавые» первым делом на него подумали. Они его на «бытовуху» крутили, а он не сознавался...
Он искоса поглядел на Костю, но тот угрюмо молчал.
— Потом-то он в камере рассказал, как было дело. Труп он первым обнаружил, когда с работы вернулся. Вызвал милицию, его и забрали. Опер, ведь он как?.. Ему главное — подозреваемого найти, а тут вот он — собственной персоной!.. Не хотел Валентин на себя кровь брать, не сознавался , как его ни прижимали, и на суде тоже...
Костя заскрипел зубами. Не глядя на ханыгу, спросил:
— Как он умер?..
— Точно не знаю,— закручинился Марченко.— Ему «вышку» на суде дали за убийство с отягчающими. Потом он в камере руки на себя наложил...
Костя посмотрел в пространство прищуренным взглядом, в котором визитер ничего хорошего не увидел.
— Понимаю, Костя, тяжело такое узнать... — вкрадчиво произнес Марченко.— Не хотел я тебе говорить, но не могу сдержаться... Разве не обидно? Отец твой, невинный, на кладбище, а Мухин этот в банке сидит... Мухлевщик. Знаешь, в каком?..