— Видите ли, днем я на работе — и ничего сказать не могу. Но по вечерам и воскресеньям гостей у него не было. За это могу поручиться.
— Вы также упоминали, будто каждое воскресенье он выходил из дому…
— Да, выходил, но куда — не знаю. Ведь Ёсио был такой молчаливый — клещами слова не вытащишь. Я иногда заговаривала с ним: мол, все время один да один, разве тебе не скучно? А он буркнет что-то в ответ — и все. Как придет домой, так засядет у себя и все о чем-то думает, думает…
Ёсио с детства был молчуном, и даже такая трещотка была не в силах, наверно, расшевелить его, подумал Котаки.
Как он выяснил, в университете Ёсио друзей не завел. После занятий он сразу возвращался домой, ужинал, два-три часа гулял поблизости от пансиона, потом уединялся в своей комнате. Лишь по воскресеньям он куда-то уходил еще до полудня и возвращался только к вечеру.
— Он никогда не говорил, куда идет? — спросил Котаки.
— Нет, не говорил. Однажды я даже пошутила: мол, не завелась ли у тебя подружка? А он лишь поглядел на меня так внимательно, но ничего не ответил.
— Подружка? — Котаки скрестил на груди руки и задумался. Конечно, Ёсио сильно хромал, был низкорослым и нескладным, но
отличался на редкость красивым лицом — пошел в мать.
По-видимому, это сходство сыграло не последнюю роль в той безумной любви, которую Котаки стал ощущать к сыну после смерти жены.
Не исключено, что Ёсио пользовался успехом у определенного типа женщин, подумал Котаки. Эта сторона жизни Ёсио почему-то выпала из его внимания. Теперь он тщательно проверил вещи, оставшиеся после Ёсио, но не обранужил ничего такого, что проливало бы свет на его отношения с женщинами.
— Не заметили ли вы чего-нибудь необычного, ну хоть какой-то мелочи, во внешности или поведении Ёсио, когда он то ли двадцать второго, то ли двадцать третьего сентября вернулся в пансион около четырех утра?
— Нет, не заметила. Он вообще меня сторонился. Бывало, заговариваю с ним, а он так пристально поглядит на меня, и почему-то особенно на губы, но ничего не ответит. Такого молчальника мне еще не приходилось встречать.
Котаки обратил внимание на, казалось бы, не имевшие особого значения слова:
— Вы сказали, что он внимательно глядел на губы?
Он подумал, что Ёсио неспроста разглядывал губы этой вдовы.
Перебирая вещи Ёсио, он надеялся отыскать что-то вроде дневника, но так ничего и не нашел.
Вернувшись к себе, Котаки продолжал размышлять над мелькнувшей у него догадкой: Ёсио внимательно разглядывал вдову, чтобы научиться понимать по губам.
Эта догадка привела Котаки в неописуемое возбуждение. Выходит, Ёсио изучал законы артикуляции. Но зачем это ему понадобилось? Может, он решил стать учителем в школе глухонемых? Но ведь в университете он специализировался по экономике… Однако не следовало исключить и того, что Ёсио общался с кем-то из немых женщин в связи с будущей педагогической деятельностью. Не установлено, что Ёсио посещал китайскую харчевню до двадцать второго сентября. По крайней мере показания владелицы пансиона и расследование, проведенное полицией, этого факта не подтверждали.