Альдер присел прямо на снег и положил Небесный Меч к себе на колени. Его отрешенный взгляд устало скользил по слегка волнующейся поверхности океана, без цели следил за темными силуэтами морских птиц и неизменно возвращался к добытому сокровищу.
- Ну, зачем же все-таки ты так понадобился Великому? – бормотал оборотень себе под нос. – Зачем?..
Он вспомнил, как на закате вернулся вместе с Тенкиуном на Амарис. И первое, что увидел…
Крылатая тварь чернее самой Пустоты, словно обезумев, рассекала кровавое небо. Что это было?.. Вспомнились рассказы рельмов из деревни рядом с Аруманом – рассказы о черной тени, что неизменно сопровождает людей верхом на волках. Вспомнились последние битвы, в которых он сам, бывший Ученик Великого, нес на своей шерстистой спине воина армии Кальхен-Туфа. В которых небо всегда становилось черным, даже если был день. Такой же чернотой, подобной гнили в красном плоде, оно наполнилось и теперь.
Алькаол вот-вот падет,… а Эйнлиэт… Демону не до города вумианов сейчас: его громогласный рев, что доносится ветром до самого берега океана, таит в себе боль. Но кто посмел пойти против самого верного и могущественного из прислужников дьявола, кто? Только один мог – смелый, дерзкий… и глупый. Мальчишка…
- Сильфарин. Он… там.
В этот же момент Тенкиун тревожно заржал и бросился прочь, почти мгновенно исчезнув во взвившемся облаке снега. А Альдер удобнее перехватил в руке рукоять Небесного Меча. Что ж, бог Вардван ведь сказал, что в клинке заключена ни с чем не сравнимая сила. Значит, демона одолеем. Да, одолеем, если будем действовать сообща. Вот только как забраться… к ним?
Все равно. Теперь ведь почти на все наплевать, и только крохотный останец от прежде глубокой души не позволял просто лечь на землю и махнуть на все рукой.
«Все равно. Там решу», - подумалось Альдеру, и он хотел уже кинуться к месту битвы, полагаясь на быстроту ног оборотня, но тихий голос Правды остановил его:
- Нет.
Он посмотрел на Небесный Меч. И ничего не почувствовал, только тихо сказал сам себе:
- Значит, ты не против Эйнлиэта…
… Теперь, сидя на берегу, он пытался снова услышать Знаки, но… они молчали, как молчали все эти тринадцать лет. И только ветер, всегда самый разговорчивый и легкий, с грустью шепнул:
- Нет, он против чинха…
Альдер вздрогнул. Какое странное слово – чинх. Он прежде не слышал его от Палнаса. Хотя нет – из самого захолустья медленно возвращающейся памяти все-таки выплыло: Каллаон, сад, купающийся в золотистом солнце, старая скамейка возле фонтана, и Учитель со свитками, и выложенная белым камнем, окутанная зеленой весенней дымкой дорожка, по которой идет она – Мудрейшая.