В укоме комсомола брата хорошо знали, поскольку он там работал инструктором-организатором. Денег никаких не давали, но подкармливали. И вот он экономил хлеб, который ему давали, собрал целую буханку хлеба и сказал мне: «Вот тебе буханка, снеси родителям». Была лютая зима. Идти надо было 30 верст, никакого транспорта, страшные сугробы, вьюга, единственный ориентир — телеграфная линия.
Понимая, что дома умирают родители, я пошел. Падая и поднимаясь, я шел по бездорожью, от усталости хотелось спать. Но я понимал, что если засну, то больше не проснусь. Я боролся со сном и к вечеру пришел к родителям.
Я увидел страшную картину: мои родители, сестра Варя и брат Петя умирали от голода. Хлеб, который я принес, мама по маленькому кусочку давала Варе и Пете. Я спросил:
— А чем же вы живете?
— Живем куроянеком.
Собирали еще осенью курай, молотили, зернышки мололи в муку и пекли куроянеки. По моей просьбе мама отрезала мне маленький кусочек, очень экономно. Я попробовал — безвкусный. Что-то такое, чем можно заполнить желудок. Я страшно расстроился. Отец спросил: «Как же ты теперь?» Я сказал, что надо возвращаться в город.
В этот период времени я стал бойцом ЧОНа (части особого назначения). Отряды ЧОНа, состоявшие из коммунистов и комсомольцев, занимались борьбой с бандитизмом. Нам, в частности, пришлось сражаться против банд буржуазных националистов.
Через какое-то время Ивана, меня и Николая Белоконова вызвали в уком комсомола, где сказали: «Вы командируетесь на краткосрочные продовольственные курсы. Окончите курсы, пошлем вас инспекторами на продработу».
Это был 1921 год. На X съезде РКП (б) была принята новая экономическая политика (НЭП), вместо продразверстки был введен продналог. Это значительно облегчало ведение крестьянского хозяйства: налог взимался с учетом количества десятин земли и объема получаемого урожая зерновых. Потребовались новые кадры — инспектора продналога.
Нас определили на курсы, которые готовили этих инспекторов. На каждую волость полагался один продинспектор.
Курсы находились недалеко от здания губернского ЧК на улице Новодворянской. Следует отметить, что начальником ЧК был Александр Максимович Трепалов — человек порядочный, старый коммунист, посланный Ф. Э. Дзержинским в Екатеринослав в 1920 году. Репрессии со стороны ЧК в основном касались определенных кругов населения: бывших помещиков, буржуазных националистов, уголовных элементов. В это время бандитизм был серьезной проблемой для органов милиции и ЧК.
Случилось так, что дальний родственник моей будущей жены состоял в одной местной бандитской шайке и в перестрелке с чекистами был ранен. Его мать обратилась с просьбой к моему будущему тестю, врачу сельской больницы, чтобы он приютил ее сына у себя в доме. Но его домашние были категорически против этого, и он поместил его в больницу вместе с другими больными. Вскоре кто-то донес об этом случае в ЧК. Приехала группа чекистов, арестовали бандита, а заодно и моего будущего тестя, и увезли в Днепропетровск. В общей сложности будущий тесть провел в тюрьме около двух месяцев. Выпущен он был благодаря начальнику губернского ЧК А. М. Трепалову, который, обходя камеры в тюрьме, поинтересовался у тестя, за что сидит. Выяснив, в чем дело, и понимая, что врач по своему долгу обязан больных не разделять на своих и чужих, он извинился и отпустил его домой. Это лишний раз доказывает, что чекисты не были такими кровожадными, как представляют их некоторые современные авторы.