В Ташкенте мне оформили документы, после чего мы с супругой доехали на поезде до Сталинабада, ныне город Душанбе. Нас там встречали двое пограничников. Оказывается, Бабкевич послал в Калай-и-Хумб телеграмму, чтобы меня встретили. Встречающие были на лошадях. В ту пору до Калай-и-Хумба другим транспортом добраться было невозможно.
Прямо с поезда мы тронулись в путь, который оказался очень опасным, так как басмаческие банды еще действовали. Ехали мы более двух суток. Я проинструктировал жену, как нужно держаться на лошади, так как раньше она никогда верхом не ездила. Пока ехали долиной, все было нормально. Ближайшим населенным пунктом, который нам нужно было проехать, был Обигарм («Горячая Вода»). Там были горячие источники, я искупался в одном из них. На ночевку мы остановились в школе.
На следующий день мы выехали из Обигарма и доехали до Гарма, переночевали и двинулись дальше по перевалу через горный хребет Петра Великого (Камчарак). Это место было очень опасным. Зачастую горная тропа над пропастью сужалась до полуметра. Перевал преодолели без происшествий.
Приехали в населенный пункт Тавиль-Дара, находившийся в глубоком ущелье. Выехав из него, мы снова поднялись вверх в горы, а потом снова начали спускаться в глубокое ущелье, где вдоль него протекала горная река Обихум («Холодная Вода»). В этом ущелье нас застала ночь. Местного населения не было, и мы продолжали свой путь по ущелью. Мы уже лошадьми не управляли. Спереди и сзади ехали двое красноармейцев. Умные лошади великолепно знали эти горные спуски и подъемы. Нам сказали, что надо доверять лошади, не держать за повод, он должен быть свободным. Надо держать рукой только за луку седла. Естественно, мое состояние было в предельном напряжении, я очень беспокоился за Надежду Павловну, которая следовала за моей лошадью. Только горячая взаимная любовь, большая сила воли и мужество помогли ей преодолеть эти чрезвычайные трудности.
Это был единственный путь на Памир до Калай-и-Хумба. Переночевав в местной мечети, мы продолжили свой путь. На рассвете приехали в место назначения.
Калай-и-Хумб являлся районным центром, в переводе с таджикского «Крепость в горшке». Кругом его окружали высокие горы, а внизу ревела река Пяндж. На другой стороне реки территория Афганистана.
Встретил меня комендант отдельной пограничной Калай-и-Хумбской комендатуры Дрыгалов. Сразу оговорюсь, что через год он уехал в Душанбе и не вернулся. И мне пришлось значительное время исполнять его обязанности. Он же возглавлял и районное ОГПУ. Мне была предоставлена кибитка в так называемом военном городке, который был окружен высоким каменным дувалом (забором). Обстановка в кибитке была очень скудная — солдатская кровать, стол, пара табуреток.