Сейчас я чувствовала себя сбитой с толку:
— Изменилась? Как?
Он смотрел в сторону, ногой отбивая миллион ударов в минуту.
— Ну, — сказал он, — когда я раньше слушал ваши с Хоуп разговоры…
Я встряхнулась, как будто невидимый кукловод дернул меня за ниточку, и стала внимательно его слушать.
— Ты подслушивал меня и Хоуп?
Он стал говорить, не делая пауз, и я с трудом следила за ходом его мысли:
— Мы были в комнате Хиза, одуревшие от наркотиков настолько, что не могли двигаться. Через стену я мог слышать каждое слово, когда ты жаловалась, что ненавидишь друзей, и этот город, и твой образ пай-девочки. Тут я подумал, вот здесь есть девушка, которой есть что предложить миру, если только найдется кто-то, кто поможет ей раскрыться. Почему бы мне не стать тем человеком и не провести своего рода эксперимент, чтобы позабавиться и посмотреть, как далеко я смогу завести тебя. Но когда я попросил тебя помочь мне сдать анализ, я никогда не думал, что ты это сделаешь. Ты проглотила эту наживку, и я написал это стихотворение, чтобы проверить, смогу ли я склонить тебя к сексу, просто чтобы убедиться, что смогу, но это было до того, как я тебя узнал по-настоящему…
Вот дерьмо!
Я не могла поверить тому, что услышала. Все было нереальным. От нашего взаимного неверия в технический прогресс до Барри Манилоу, включая наше отношение к Рождеству, — все то, из-за чего, я полагала, между нами возник взаимный интерес, на самом деле не было предопределено ни судьбой, ни невидимой связью, ни даже простым совпадением. Все было рассчитано и организовано. Он знал, что сказать мне, потому что слышал все это раньше, когда я рассказывала Хоуп.
Все, что происходило между мной и Маркусом, не было реальным.
Я вскочила, пытаясь убежать, но недостаточно быстро. Боже мой, как жаль, что я тогда упала и сломала ногу и теперь не могу удрать от него.
— Джессика, послушай меня хотя бы минуту, — закричал он, хватая меня за руку.
— Зачем? — кричала я в ответ, пытаясь вырваться. — Все это было спланировано заранее: от начала до конца! Ты не лучше, чем Хай!
— Ну хватит, Дарлиин.
— Не зови меня так. Я устала быть предметом насмешек, устала от розыгрышей.
— Знаю, — сказал он, крепче хватая меня за руку. — Вот это я и хотел сказать тебе. Я не хочу, чтобы наши отношения были игрой.
Я словно превратилась в глыбу льда.
— Джессика, разве ты не видишь? — Он коснулся моего подбородка.
— Вижу что? — спросила я, чувствуя, что начинаю оттаивать от его тепла.
— Ты — единственная, кто смог изменить мою жизнь.
НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Зачем Маркус сказал эти слова? Зачем? ЗАЧЕМ? Ни одна из девчонок, с которыми он встречался, не хотела стать еще одним пончиком. Они — мы — все хотели стать той единственной, которая изменила бы его жизнь. Той, заставившей забыть всех других девчонок, которые были у него раньше. Он говорил мне в точности те слова, которые я хотела от него услышать, но не потому, что он действительно имел это в виду, а потому что знал, что я хотела услышать. В наших с Маркусом разговорах меня привлекала их таинственность и связь на уровне подсознания. Говоря же эти «нужные» слова, он разрушил все. Все.