— Не понимаю. Тогда что мы-то тут делаем?
— У нас встреча.
Тут до меня стало доходить.
— Понятно. А с кем?
— С людьми из Саскачевана.
Я хотела расспросить поподробнее, но Эстебан приложил палец к толстым обветренным губам. На этом разговор и закончился.
Через несколько минут стало холодно, и он велел включить двигатель и обогреватель.
Ругая уже жару, Эстебан пытался поймать какую-нибудь испаноязычную радиостанцию, но горы блокировали прием из Денвера, а в Вайоминге можно было выбирать лишь между песнями об Иисусе в исполнении бездушных белых людей и песнями в исполнении бездушных белых людей об их любовных страданиях.
Незадолго до семи Эстебан выключил радио, развернул машину, вынул ключ и убрал к себе в карман.
— Что происходит? — заволновалась я.
Он достал из бардачка лыжную маску и натянул себе на голову.
— Вы что, вашу мать, делаете?
Он открыл дверь у переднего пассажирского сиденья, пошел к багажнику, вытащил спортивную сумку и охотничий карабин. Потом подошел к дверце у водительского сиденья и поставил сумку мне на колени.
— Слушай меня, Мария, все очень просто. Ты отдаешь им сумку, они дают тебе другую. Нам нет нужды проверять товар, а им нет нужды пересчитывать деньги. Мы все друг другу доверяем. Просто сумка за сумку — и все.
— А почему вы сами не хотите?
— Буду с карабином в лесу, прикрою тебя, — сказал он. — Не беспокойся, я и одной рукой смогу выстрелить. Вот так. Не бери в голову вчерашнее, поверь мне, я не так уж плох.
— Погодите-ка минутку, мать вашу. Я встречаюсь с вашими ди…
Эстебан нацелил карабин мне в грудь.
— Предлагаю отнестись к этому спокойно. Они сейчас приедут. Я прикрою тебя из-за деревьев, — пообещал он и, глядя на меня, стал пятиться в лес.
Мысли у меня разбегались. Что он будет делать, если я выйду из машины и побегу? Выстрелит? Нет. Но почему же нет? При всех его разговорах о Великой Мексике, какой она была сто пятьдесят лет назад, что я для него? Очередная нелегальная иммигрантка, расходный материал, да к тому же chiqutea — куколка.
Когда он уже почти скрылся за ветвями большой сосны, я крикнула:
— Неудивительно, что все свалили от тебя в Лос-Анджелес!
Он не ответил, и через две секунды я его уже не видела.
Ждала, сидя в машине.
Десять минут. Двадцать. Тридцать.
Тут появились люди.
Точнее — мальчишки. Светловолосые канадцы в толстых шубах. Мешки под глазами их немного старили — можно было дать лет по двадцать с небольшим, хотя водительские удостоверения, наверно, это не подтвердили бы.
Их голубой «додж-рэм» остановился рядом с «ренджровером».
Я вышла из машины. Вышли и мальчишки. Ехали всю ночь, от них пахло усталостью и страхом — так пахнет от людей в здании Министерства внутренних дел на