Помни об озере.
Хансен, человек лет шестидесяти, подтянутый, красивый, высокий, страстный любитель лыж, был пьян. По словам Анжелы, в фильмах он играет роли докторов и юристов, а в телевизионных драмах иногда и отцов главных героинь, но не снимается в комедиях положений, тип не тот, не хватает живости. Хансен, видно, думал, если человек надирается к девяти часам утра, это добавляет ему обаяния, но тут он ошибался. Я опорожнила мусорные баки, подмела роскошные полы из твердых пород дерева, вычистила туалет, запустила посудомоечную машину, протерла повсюду пыль. Вошла с пылесосом в спальню: он все еще лежал в постели перед телевизором, переключая каналы.
Указал мне на стоявший рядом с кроватью френч-пресс со светло-желтой, уже остывшей мочой — видно, не смог до туалета доползти. Я вылила ее в унитаз в туалете, смежном со спальней.
— Да сотю е еде ме амии, — несколько раз повторил он.
Только уходя, я поняла, что он говорил: «Дам тебе сотню, если сделаешь мне руками».
Мет в сочетании с бухлом — комбинация смертельная, столь же опасная, как кокаин с героином. Поэтому, вопреки указанию Эстебана, я положила пакетик с девятью граммами льда за флаконы с шампунем на верхней полке в шкафчике в ванной, надеясь, что найти его он сможет, только основательно протрезвев.
Я заперла парадную дверь и пошла вверх по склону к следующему дому. Уборка в нем не должна была отнять много времени: дом принадлежал актеру по имени Бобби Мэнсон, который жил сейчас в Лос-Анджелесе и вряд ли мог появиться в Фэрвью этой зимой. Тут я протерла кое-где пыль и спустила воду в унитазах.
Следующий дом принадлежал богатой семье из Денвера, сюда приезжали только на выходные, сейчас он тоже пустовал. Тут имелся пылесос «дайсон», поэтому наводить порядок было одно удовольствие. Я протерла пыль, собрала в мешок мусор, убрала кровати и поела фруктов из холодильника. Апельсины, виноград. Киви я любовно надрезала, очистила и разделила на четвертушки. Мне пришло в голову, что владельцы, пожалуй, могли установить скрытую камеру, чтобы приглядывать за прислугой, но против американских фруктов я устоять не могла, это было восхитительного вкуса наваждение. Я собиралась похитить человека, поэтому мне было наплевать на обвинение в мелком воровстве.
Юрий Аматов, художник-постановщик — понятия не имею, что это такое, — худощавый лысый человек лет сорока, открыл в ту же минуту, как я позвонила. Взял меня за руку и провел в дом.
— Где? — спросил он.
— Простите, señor, что «где»?
— Где, твою мать?! — закричал он.
Я достала из рюкзачка мет, завернутый в целлофан.