— Это только кажется, что ты все продумала, — недовольно пробурчал он.
— Спасибо, что довез. А теперь, Пако, прошу тебя, пожалуйста, уезжай. Я тщательно подготовилась. Подготовиться лучше за такой срок невозможно. Если провалю дело, то исключительно по своей вине, и не хочу, чтобы ты или кто-нибудь еще оказались к этому причастны.
— Плевать мне на последствия! — отрезал он.
— Понятно. Но мне не плевать!
Я отстегнула ремень безопасности, взяла рюкзачок. Положила руку ему на колено и, глядя в глаза, сказала:
— Пако, сейчас я выйду из машины, а ты вернешься в мотель и ляжешь спать. Мне ни к чему, чтобы ты, поджидая меня, ездил туда-сюда по дороге. Хочу, чтобы ты был за кадром. Так надо. Пако, пожалуйста, обещай, что выполнишь мою просьбу.
— Ну, если ты этого так хочешь…
— Это именно то, чего я хочу. И решаю здесь я.
Он колебался.
— Ты хоть свой план можешь мне открыть? — задал он резонный вопрос.
— Нет. Я не желаю, чтобы ты меня опекал.
Он вздохнул, потер подбородок:
— Ты вообще никакой помощи от меня принять не хочешь?
— Не в том дело. Я должна сама. Я, и Рики, и мама. Вот потому-то я здесь. Мне нужно получить ответы на некоторые вопросы, добраться до правды.
— Что-то мне не верится, что смогу заснуть.
— А ты попробуй.
— Скажи, когда собираешься вернуться.
— Я не знаю. Думаю, до полудня.
— А если нет?
— Это значит, что я в тюрьме или на том свете.
— Матерь Божья! — прошептал он.
— Если меня все-таки арестуют или убьют, могут потом заявиться в мотель, будут всех опрашивать.
— Обо мне, Мария, не волнуйся. О себе лучше подумай.
— Я этим и занимаюсь. Не позволю, чтобы тебя утянули на дно обломки моего кораблекрушения.
— Господи, да ты посмотри на себя. Ты вся трясешься, — сказал он, беря меня за руку.
— Не беспокойся, я в порядке.
— Может, возьмешь мою куртку, она потеплее.
— Да нет, у меня теплая, тут начес и еще слой чего-то.
— Ну разреши мне пойти с тобой. Ты сама не понимаешь, что делаешь. А я в одиннадцать лет скрывался в джунглях с армией сандинистов.
— Тут совсем другое нужно. Тонкая работа.
Пако закусил губу, и мы некоторое время сидели, держась за руки, как дети.
— Надо идти, — пробормотала я, едва слыша собственный голос.
Он наклонился со своего сиденья и поцеловал меня.
— Возьми, тебе пригодятся. — Пако отдал мне свои мексиканские сигареты. — Эй, и еще вот это, источник сахарозы.
Апельсин.
Я вышла из «ренджровера», надела рюкзачок, захлопнула дверцу. Пако завел мотор, и машина тронулась вниз по склону. Дождавшись, пока ее огни скроются из виду, я натянула лыжную маску. Взглянула на руки. Пако был прав: руки тряслись.