Внутренний голос, настойчивый, как сутенер-подросток, говорит, что вся эта затея — серьезная ошибка. Ставка — моя жизнь. И чего ради? Так до сих пор и не поняла хорошенько.
Заткнись. Помолчи хотя бы двадцать минут.
Но на БМВ я оказываюсь у озера через пятнадцать.
Мы едем, как кажется, без всяких усилий и так быстро, что я чуть не проскочила нужный поворот.
Торможу, машину заносит.
Съезжаю на проселочную дорогу.
Темно хоть глаз выколи — слишком рано мы здесь оказались. Не сможем выйти на лед в темноте.
Придется ждать.
Луна, как сказала бы моя мама, в восьмом доме гороскопа.
Но мне нужно солнце.
Я выключаю двигатель, вытаскиваю пачку мексиканских сигарет и апельсин.
Пятьдесят косых
Пейзаж вокруг этого замерзшего озера, упрятанного в глуши американского штата Вайоминг, напоминает гравюру с изображением средневековой мавританской Испании. Минаретами высятся кизиловые деревья, гладь застывшей воды раскинулась, словно молитвенный коврик саджадах, а вороны в ветвях кричат, будто муэдзины.
Пытаюсь подобрать какую-нибудь кубинскую метафору, но не нахожу. На Кубе нет ничего подобного.
Безлюдно. Холодно. Спокойно. Безопасно.
Но и Америка — всего лишь образ в мозгу тех, кто никогда здесь не бывал. А приедешь сюда — и поймешь: страна как страна, не лучше и не хуже других.
Я просунула руку под мышку Юкилису, приподняв его над водой посиневшими на морозе пальцами, и начала говорить, а ему пришлось выслушать мой рассказ.
Я с Кубы, расследую смерть своего отца. Бедный сбитый мексиканец. Городской крысолов. Безымянный трудяга с поддельным паспортом. Никто.
Под видом горничной проникла к тебе в дом. Собирала материал и улики, подслушивала. Выяснила, что миссис Купер ни при чем. И Эстебан тоже. Как и Тоби. Это — ты. Я знала, что это ты. Мне Джек сказал. Мне все это говорили. Ты сбил моего отца и оставил его умирать на обочине.
Ну… Теперь ты знаешь.
Что можешь сказать в свое оправдание?
Ничего.
Он говорить не может. Едва дышит.
Пар от дыхания облачком застывает у наших ртов и смешивается с табачным дымом.
Скажи мне. Давай побыстрее, я буду к тебе милосердна. Потому что Пако прав, духа для такой работы мне явно не хватает. Ну же. Говори. И давай покончим с этим поскорее.
Говори. Пожалей себя.
— Рассказывай.
Смерть — туман на поверхности льда. Ей он не в силах сопротивляться.
— Но… это безумие, я не сбивал никого… За рулем был не я.
— Можешь ведь говорить, верно? А теперь, в последний раз прошу, скажи правду.
— Это и есть правда. За рулем был не я.
— Если не ты, то кто?
— Джек, — произносит он односложно, так, что я понимаю, что никого другого он уже не назовет.