— Скажи ей, Диас, — бросил Гектор.
— Ну не хочет она ехать, — отбивался Диас.
— Не могу, с братом встречаюсь, он прилетает из Америки.
Наступило долгое молчание, Гектору пришлось смириться с тем, что уговаривать меня бесполезно.
— Что ж, если передумаешь, знаешь, где нас найти.
— Да, спасибо, ребята. И… Диас, пожалуйста, не позволяй ему рассказывать анекдоты: нам не хватало только классического международного скандала на попойке с посольскими!
«Юго» подмигнул фарами и проехал мимо, из него донеслись смешки. Гектор и Диас помахали мне на прощание. На этот раз — никаких непристойных жестов.
Я допила мохито и огляделась в поисках официанта. Наверно, надо сказать метрдотелю, что одного я арестовала…
Чьи-то ладони закрыли мне глаза.
Поступок для беспризорника чересчур бесцеремонный. Кроме того, руки подозрительно чистые.
— Рики!
Он засмеялся и поцеловал меня в щеку. Положил шикарную черную сумку велосипедиста-посыльного на стол и уселся на место Фелипе.
— Думал, никогда не уйдут. Копы гребаные, — пожаловался он.
— Эй!
— Я не имею в виду присутствующих. Господи, да мы же здесь самые молодые! Зачем надо было назначать встречу на этом кладбище?
— Мне здесь нравится.
Он покачал головой, снял плащ и пропустил лямку своей сумки под сиденьем — чтобы не украли.
— Ну, как долетел? — поинтересовалась я.
— Нормально. Прямым рейсом.
— Правда? Теперь прямые летают? Я не знала.
— Да, Майами — Гавана, два рейса в неделю. Черт, я бы обошелся и… Ты видела… Господи! До чего же неспешное тут обслуживание, верно?
— Я только что арестовала главного официанта.
— Шутишь!
— Нет.
— Он тебя за задницу ухватил, что ли?
— Нет.
— А что он… ох, подожди, вот, кажется, наконец…
К столу подошел забитый на вид подросток. Интересно, они там, на кухне, колотят его, что ли?
Рики заказал шесть различных закусок и мартини. Выглядел он неплохо. Подтянутый, красивый, черная шевелюра на английский лад безжизненно нависает над левой бровью. Пожалуй, даже чересчур красив. Ничего от папиного простодушного крестьянского дружелюбия или маминой приятной глазу дородности. Он угловат и опрятен. Зубы по-американски белы, улыбка широка. Единственное, что у нас с ним общее, — темно-зеленые глаза, доставшиеся по наследству от маминых предков.
Он пригубил мартини, глаза блеснули в лунном свете.
— Да-с, — констатировал он. — Джин, конечно, местного производства.
В молодости нам часто говорили, что мы похожи. Теперь не говорят. С тех пор он похорошел, а я подурнела. Хотя сегодня, может быть, оттого, что он только что с самолета, а я накрасилась и оделась во все самое лучшее, мы снова были на равных, как брат и сестра.