— Пиндара читала когда-нибудь?
— Нет.
— Греческий поэт, современник Гомера, но, в отличие от него, реальная историческая фигура. Он писал:
На каждый благой дар богов приходится
по два несчастья.
Не огорчайся по-детски, что нет
у богов равновесья,
С мужеством это терпи, на пользу
себе обращая.
Выверни жизнь, словно плащ,
ярким подбоем наверх.
— Не понимаю…
— Нельзя контролировать все. Что-то должно происходить само по себе. Не езди в Америку. Умоляю тебя, Меркадо, пожалуйста, не езди.
Я не отвечаю. Мое решение неизменно.
Гектор, тяжело сутулясь, поворачивается и идет по коридору. Слышу его шаркающие шаги на лестнице, потом из окна смотрю, нет ли за ним «хвоста», пока он не сворачивает на улицу Мисионес и не пропадает в пьяной гаванской ночи.
Неспящая Америка
Слишком поздно, Гектор. Уже слишком поздно, друг мой, прислушаться к твоим словам. Я здесь, я убила двоих, не сумела «с мужеством это терпеть».
Наверно, я не спала; сквозь сон уже в третий или четвертый раз мне слышался голос:
— Мария… Мария… vamonos.
Что?
— Мария, пора.
Мария? Кто тут Мария?
— Мария, пора вставать.
Ах да! Это же я.
— Который час? — спросила я.
— Шесть. Ухожу на весь день. Как спалось?
— Хорошо. Хорошо спалось. Первый раз проспала всю ночь с…
Я оборвала себя. Первый раз за сто восемьдесят дней я всю ночь спала без задних ног. Полгода прошло со дня моего рождения в Лагуне. Полгода с того телефонного звонка Рики. Полгода я вынашиваю свои планы.
— Посмотри на меня, — окликнул Пако.
Я протерла глаза. Передо мной стоял Пако в джинсах, рабочих сапогах, толстом черном свитере и ярко-желтой шляпе с твердыми полями. Выглядел он радостно возбужденным.
— Куда ты отправляешься? — спросила я.
— На стройку в центре города. Тебе шляпа нравится? Я в ней прямо настоящий янки, правда? Настоящий американец. — И он добавил скрипучим голосом: — Ну, ты хоть понимаешь, подонок, как тебе повезло? Па-и-маэшь? — Не знаю уж, кому он подражал.
— Выглядишь как заправский американец, — согласилась я.
Он улыбнулся еще шире, потом вдруг стал серьезен.
— Тебе тоже лучше бы встать, — озабоченно произнес он. — Эстебан уже здесь, повезет девчонок на гору. Он не в духе, вырядился как сутенер.
— Да пошел он, — пробормотала я и снова закрыла глаза.
В Гаване у меня было обыкновение лежать, пока в окно с улицы О’Райли не повеет свежезаваренным кофе из ближайшего кафе-мороженого.
— Черт, Мария, меня зовут, надо идти!