— У шерифа, мне кажется, тут большая власть, — заметила я.
— Его можешь не опасаться. Он у меня во где! — И Эстебан показал кулак. — Он, дурак, замахивается на многое, а у самого мозги коровьи.
— Ребята говорили, он на войне был. В Ираке, — заметил Пако.
— Нет-нет, не на этой, на первой. В морской пехоте служил. Он был в Кувейте. Не на этой. — Эстебан пренебрежительно хмыкнул.
Я вдруг поймала себя на том, что говорю вслух:
— Страшный человек.
Шериф действительно внушал мне страх. Зачем он побывал на станции техобслуживания? Что ему до дорожного происшествия, в котором погиб мой отец? Или Рики что-то упустил?
— Не беспокойся, зайчишка. Он — ничто. Были бы мы с ним в Мексике, я бы его разделал, но здесь… — Эстебан презрительно махнул рукой.
— Похоже, этот пострел везде поспел, — произнесла я и тут же выругала себя, зачем распускаю язык.
Эстебан взглянул на меня, отпил текилы и слегка прищурился. Даже Пако посмотрел как-то странно.
Хватит болтать.
Я изобразила смирение и занялась едой. Смотрела к себе в тарелку. Они заговорили о соккере, я не слушала. Эстебан пил в два раза больше нас и ел с аппетитом. Ненадолго оторвавшись от еды, он хлопнул по столу ладонью и решил вернуться к прежней теме:
— Нет, пусть он тебя не беспокоит. Он считает себя игроком. Думает, будто всем заправляет в этом городе. Если правду сказать, на самом деле это я; я здесь всем заправляю. Он не знает и половины того, что тут творится. И половины. Говноед, он когда-нибудь свое получит, увидишь. Вот увидишь.
Глаза потемнели, стали жестокими.
Я вспомнила о его «ренджровере».
Конечно, как заметил Рики, если ты очень глуп или очень смел, можешь сбить человека, сбить насмерть, и не позаботиться о том, чтобы отремонтировать машину. Просто беззаботно разъезжать себе на ней, зная, что в этих краях жизнь мексиканца не стоит и ломаного гроша.
Эстебан доел вырезку и причмокнул. Щеки у него порозовели, лицо лоснилось.
Я заговорила о спорте, и Эстебан стал объяснять мне разницу между регби и американским футболом. Из множества тем, которые меня не интересовали, эта была самая скучная.
Время шло.
Закончив еду, Пако вежливо меня поблагодарил, а на Эстебана взглянул так, что тот, несмотря на свое настроение, вспомнил о хороших манерах.
— Ох, это было замечательно, Мария, спасибо тебе за великолепный ужин, — сказал он. — Ничто так не поднимет настроение, как хорошая еда.
— Да это я так… кинула кое-что на сковородку, — ответила я, но вынуждена была признать, что подобные комплименты мне небезразличны.
— Нет-нет, очень было вкусно, — настаивал Эстебан.