Присутствие Лолы — этого сильного и грациозного животного, дарившего его своей благосклонностью, — существенно скрашивало Эрику жизнь. Потом, в автобусе, старшие мальчишки могли сколько угодно насмехаться над новеньким с непроизносимой фамилией и отпускать довольно злобные шуточки на тему «понаехали тут всякие», обзывать его бельгийцем и вслух рассуждать, что там, на севере, живут одни нищие, ни шиша у них там нет, одни шахты да заводы, и те все позакрывались; они могли зубоскалить хоть до посинения — он не реагировал на их выпады. Заняв место впереди, в первом или во втором ряду, лучше всего — сразу за водителем, он устраивался поудобнее — теплая куртка уютно согревала озябшее тело, — прикрывал глаза и погружался в свои заветные мысли. Нет, он не станет плакать — зачем? Он просто спокойно подождет, пока все не утрясется; месяца через два-три большие ребята забудут про него, привыкнут, что он здесь, и перестанут дразниться.
Дядькам и Николь, разумеется, не слишком нравилось, что каждое утро они на четверть часа лишаются помощи Лолы, но открыто возмущаться этим они не решались. Правда, Николь иногда ворчала сквозь зубы, что мальчишка своими телячьими нежностями портит собаку, которая и без того избаловалась дальше некуда, вон дядьками вертит как хочет, взяли моду катать ее в машине, тоже мне принцесса.
Николь по утрам бывала особенно раздражительной; проделывая все необходимые манипуляции, которых требовал уход за телятами, она оглашала сумрак коровника гневными тирадами, достигавшими ушей Поля. Он отвечал ей односложно, если вообще отвечал, давно убедившись, что лучше с ней не спорить — пусть выговорится. Предлогов для недовольства у Николь всегда имелось в избытке: прицепившись к чему-нибудь одному, она бушевала, пока не выдохнется, затем находила что-нибудь еще, и так далее. Умница Лола, чувствуя настроения хозяев, отрабатывала по полной программе — молча, без лая, носилась туда-сюда по проходу, словно демонстрировала людям и животным: я здесь, на дежурстве, за всем приглядываю, ничего не упускаю.
Возвращение Эрика из школы во второй половине дня превращалось в небольшое торжество, с неизменностью повторявшееся четыре раза в неделю. Лола откуда ни возьмись выскакивала на дорогу, едва автобус открывал двери, бросалась к мальчику и принималась тыкаться ему в колени своей шелковистой головой; Эрик тут же присаживался перед ней на корточки, гладил по теплой шерсти, захватывая под шейкой полные ладони пушистого меха, и, вознаграждая верную подругу за пунктуальность, бормотал ей на ухо только им двоим понятные ласковые слова. Обратный путь они проделывали чуть ли не танцуя: Эрик шел быстрым шагом, а Лола носилась вокруг него кругами, то отставая, то забегая вперед, а на последних метрах извещала домочадцев о прибытии чудо-мальчика громким и радостным лаем.